Бои без выстрела - [5]

«До сих пор, — думал капитан, — бывшего кассира искали главным образом в рисоводческих хозяйствах, в которых у того имелись многочисленные родственники. Овощеводческие же оставались почему-то вне поля зрения милиции. А что если преступник скрывается в одном из них? Ведь обычно человек, связанный с землей, с трудом избавляется от укоренившихся с годами привычек. Даже если прошло девять лет...»

Снова запросы, официальные ответы, справки, заверенные печатями разных организаций. И вот удача! Оказывается, в соседней республике, в крупном совхозе, где возделывают именно лук, живет один из двоюродных братьев Хвана.

Наученный горьким опытом столь затянувшегося поиска, Абдурахманов, оформляя командировку к соседям, не рассчитывал на быстрый успех. Но на сей раз обстановка благоприятствовала оперативному работнику. Местные сотрудники милиции сделали все, чтобы облегчить по прибытии работу своему коллеге, обеспечили транспортом и снабдили необходимыми документами прикрытия. К тому же и момент для поисков оказался очень удобным — в разгаре была предвыборная кампания и на избирательных участках можно было ознакомиться со списками избирателей.

Однако, как капитан и ожидал, в этих списках фамилии разыскиваемого не оказалось. В разговоре с сотрудниками местной милиции Абдурахманов узнал, что в шестидесяти километрах от города расположен еще один большой овощеводческий совхоз, где большинство корейцев также выращивают лук. В тот же день оперативник был в этом хозяйстве.

И опять неудача. В сельском агитпункте разыскиваемый человек на букву «X» по фамилии Хван не значился. Однако чутье оперативника подсказывало: искать надо здесь. И капитан становится «агитатором». С утра до вечера он обходит дома жителей поселка, присматривается к людям, прислушивается к разговорам.

В этот памятный день Абдурахманов был в своих путешествиях по улицам не одинок — шустрые и любопытные мальчишки сопровождали новоиспеченного «агитатора» по пятам.

— А вон там жили Хваны, — неожиданно для Амана сказал один из них, указывая на ничем не примечательный домик за невысокой изгородью. — Теперь там их родственники...

— Что ж, побываем и здесь, — ответил оперативник и, сдерживая волнение, подошел к полуоткрытой калитке.

В небольшой комнате находилось двое: взрослый мужчина и мальчик лет двенадцати. Сидя за обеденным столом, они доигрывали партию в шахматы.

— Вот с сыном сражаемся, — отвечая на приветствие гостя, чересчур поспешно, как показалось Абдурахманову, пояснил хозяин дома.

Аман подошел к играющим и взглянул на доску. С первого же взгляда, будучи неплохим шахматистом, он понял — партия интересная. Белые, которыми играл подросток, явно выигрывали. Через два хода черному королю грозил мат.

— А ну-ка, парень, давай поиграем, — улыбнувшись, предложил оперативник. — Твой ход?

— Да, — смущенно ответил тот и, нерешительно, взяв коня, поставил его на соседнюю клетку.

— Так конь не ходит, — удивился Абдурахманов. — Да и не конем тебе ходить надо в такой ситуации, а ладьей...

Уже через два следующих хода капитан убедился, что парнишка не имеет ни малейшего представления о шахматах. Он увидел, что мужчина, стоявший рядом с ним, нервничает все больше и больше.

«Зачем ему нужно было обманывать меня, — размышлял сотрудник милиции, незаметно оглядывая помещение. — Ах, вон оно что! За высокой ширмой он увидел клеёнчатую дверь, ведущую в соседнюю комнату. — Не там ли прячется второй «шахматист»?» Подозрения капитана подтвердились. В углу, у самого окна, стоял человек. Оперативник сразу узнал его — это был Хван. Так через девять лет «утопленник» всплыл на поверхность. После преступник скажет, что так надоело ему скрываться от правосудия (и будет сказано это искренне), что сам бы пришел с повинной, но еще страх был велик, не подготовлен он был к такому шагу.

Александр Николаевич Петросов на всю жизнь запомнил эти слова. Они открыли перед ним новые горизонты в его работе, новые методы, среди которых одно из ведущих мест занимала добровольная явка преступника с повинной.

Незапланированный визит

Шофер-милиционер сержант Юра Костин, сменивший на время поездки милицейскую форму на старенький, видавший виды комбинезон, уже не первый год водил машину полковника, изучил своего начальника, понимал с полуслова, безошибочно угадывал все нюансы его настроения. Вот и сейчас, видя, что Александр Николаевич чем-то озабочен и не расположен к посторонним разговорам, Юра предпочитал помалкивать, уныло вглядываясь в бегущую под колеса дорогу.

А Петросов не замечал его мимолетных косых взглядов. Из его головы не шел случайный разговор с чайханщиком. «Поезжай, как гость», — советовал тот. Как это понимать? А может быть, действительно разговор не получился с жителями Гильяна, потому что говорил он с ними, как официальное лицо.

Дорога стала забирать круто вверх. Когда машина, натужно гудя мотором, взобралась наконец на высокий холм, перед глазами раскинулась вся долина — пестрая скатерть полей, садов и виноградников. Справа виднелись крыши домов большого поселка Актепе, до него было километра четыре. Петросов впервые за всю дорогу улыбнулся. Он знал, что там живут два его старинных друга: бывший председатель здешнего колхоза Кудрат Сабиров, которого однажды несправедливо обвиняли в срыве хлопкозаготовок. Тогда Александр Николаевич — еще совсем молодой работник органов НКВД — поддержал председателя. Не согласился с решением секретаря обкома об исключении его из партии и Мечислав Карлович Томич — бывший сослуживец и первый наставник Петросова. Об этом замечательном человеке, опытном чекисте с особенно большой теплотой думал сейчас полковник. Томич хорошо знал его брата — одного из руководителей ВЧК—ОГПУ. В конце 20-х годов, во время ликвидации крупной банды, в Сибири брат погиб. Мечислав Карлович тоже начинал службу в ЧК в глухом таежном краю, было ему неполных двадцать лет. Однажды бандиты напали на таежную деревушку и разграбили крестьянские дома. Жителей же вывели на окраину села и перестреляли. В живых не оставили ни единого человека, не пощадили даже детей.