Богу - [17]
Шрифт
Интервал
Моя жуткая скорбь глубока.
Нас на время с тобой разлучили, —
Мы не вместе… Какая тоска!..
Спи без грёз, ничего не жалея,
Позабыв этой жизни кошмар…
Я — совсем, я совсем не умею
Забывать и не делаюсь стар!
Спи, мой друг, ты свой век отстрадала
И святою в могилу легла. —
Видно, мне моих мук ещё мало,
И гнетёт меня серая мгла.
Спи! твой сон — для меня, как святыня…
Я любил тебя так, как умел. —
Вспомни ты о безрадостном сыне:
О, тяжёл его чёрный удел!
Спи, до скорого в небе свиданья, —
Наша встреча, я знаю, близка:
Неужели опять для скитанья?
Мама, где ты! — Какая тоска…
«Уста кощунственно твердят скабрезный анекдот…»
Уста кощунственно твердят скабрезный анекдот,
И грех неистовый в очах моих дымится,
Страстей обманчивых меня кружит водоворот,
Мне в мире дороги: вино, разгул, блудница…
Но сердце бедное болит, обманутое злом,
Средь смеха делаюсь я робким и усталым,
И часто кажется, что вдруг рыдающий псалом
Сорвется с уст моих, но вместе с мадригалом…
«Скрыв печаль свою звёздную, мимо…»
Скрыв печаль свою звёздную, мимо
Незаметно я дальше уйду. —
Будь Господнею силой хранима
И живи в заповедном саду.
Мне за грех суждена власяница,
За любовь — злая мука вериг;
Но тебе пусть, о, милая, снится
То, чего мир земной не достиг.
От людей, моё солнышко, скрою
Молодую ошибку твою.
Да сияет всегда над тобою
Божья ласка в небесном Раю.
Пусть безумие жуткое веет,
И грешна моя знойная плоть,
Но сильнее меня не сумеет
Полюбить тебя даже Господь!..
«Там в углу бормочет прялка…»
Там в углу бормочет прялка,
И жужжит веретено.
Мне чего-то жалко-жалко;
Буду жить: не всё ль равно…
Как бесцветна эта пряжа,
Эта нитка так сера;
Горе — то же, сказка — та же:
Нет, — кончать давно пора…
Тки, докучливая парка.
Нить простую без узла!
В дымной копоти огарка
Реет призрачная мгла…
Дай мне песен, дай мне зелья!
Нет цветов в моём саду,
И давно утратил цель я,
И дороги не найду…
Время длится так лениво.
Что теперь: июль… февраль?
Сердце — выжженная нива,
Размагниченная сталь…
Снится белая русалка,
Снится сон о короле…
А в углу бормочет прялка
В душной серой полумгле…
«Яхты, как белые лебеди; ялики…»
Яхты, как белые лебеди; ялики,
Точно дельфины; над озером пар.
Берег: там домик причудливый, маленький.
В небе — зелёный задумчивый шар.
Вспомнилась мне вдруг родная околица…
Милая родина, ты далека!
Кто-то печален там… кто-то там молится…
Господи, — снова глухая тоска!..
«Зову! — От века ты моя!..»
Зову! — От века ты моя!
Напрасно Бог карал разрывом.
Я жил, надеждами горя:
Кто любит, должен быть счастливым!
Что дал тебе кошмарный год,
И кто потребовал утраты? —
Слепым кощунством был уход:
Чего, скажи теперь, ждала ты?
Зову! — Не смеешь не придти,
Хотя б растратила все силы,
Хотя бы не было пути, —
Зову, хотя бы из могилы!
«Полу-дитя, полу-Mephisto!..»
Полу-дитя, полу-Mephisto!
Ну, как, скажи, твои дела? —
Как блещет взор поэта чистый
«В потёмках призрачного зла»?
Забравшись в тихий санаторий,
Всё пишешь мудрые стихи,
Забыв о картах, о ликёре,
Забросив книги и духи?
И всё скучаешь по России,
Где но Европе тосковал?
Проклятья шлёшь буржуазии,
Хотя не скиф ты и не галл?
Целуешь крест, портрет, икону
Да с Богом споришь день и ночь?
Приносишь жертвы Аполлону
И Время хочешь превозмочь?
Согнув изломанные плечи,
Теперь не тронутый никем,
Погряз в дыму противоречий
Философических систем?
Что проку в этой новой схиме!
Всё — вздор: одуматься пора.
Ей-Богу, право, лучше «шимми»,
Спокойный бридж иль баккара…
Себя над безднами распял ты
И шепчешь жуткие слова,—
Не лучше ль милый берег Ялты
И наша старая Москва…
Я в грёзах мало вижу толку,
А в храмах — сыро и темно:
Глядеть на небо через щёлку.
Поверь, совсем не так умно…
Пиши стихи, мечтай о Боге,
Желай бессмертья (меж могил!), —
Но пусть твои танцуют ноги:
Так Ницше, кажется, учил?
Оставь свои боренья с чортом:
Не ссорься, милый друг, с собой! —
Займись иным — здоровым спортом,
Одев костюмчик голубой.
Уйди из нового затвора,
Оставь леченье, докторов, —
Езжай в Париж: поймешь там скоро,
Что ты, чудак, совсем здоров.
И вместо слов туманно-горних,
И вышибая клином клин,
Ты миру дашь веселый сборник
Огнями блещущих терцин!
На Новый Год, чай, будем вместе? —
Пора домой! — Adieu. Пиши.
Забудь о схиме, о невесте.
Играй. Люби. Танцуй. Греши.
Р. S.
Ах, да… Исполнив долг сыновний
В день годовщины двух смертей,
Вчера был в Иверской часовне
И помолился без затей.
Её там видел: как монашка,
Она глядела из угла…
Ведь ей, конечно, тоже тяжко
«В потёмках призрачного зла»?
«Поглядите-ка прямо в лицо мое…»
Поглядите-ка прямо в лицо мое
Из-под маски своей кружевной:
Вы — чужая, но, словно, знакомая,
Где-то в далях — и рядом со мной.
Тише… Кажется, будто, вальсируя,
Мы исчезнем надзвёздным путём:
Будто жертва далёкому миру я…
Кто вы? Где мы? Куда мы плывём?
Вы мне жизнь или смерть? о, скажите же:
Этот бал, это всё — только бред,
И очнёмся сейчас в Граде-Китеже,
Где сияет немеркнущий свет?..
Иль ошибся? И грёзою жуткою
Сердце бедное снова я сжёг,
И пленился теперь проституткою?
Помоги мне, безжалостный Бог!..
Вальс окончится! — Там за гардиною
Маску холодно снять прикажу
И увижу я сказку любимую
Иль спокойно вас там задушу!..
«Быть свободным, словно кречет…»
Быть свободным, словно кречет,
Верить просто — не могу: