Богини Пушкина. От «златой весны» до «поздней осени» - [13]
У тётушки Анна впервые услышала, как Пушкин читал «своих Цыган», и буквально «истаивала от наслаждения» от дивной поэмы и голоса поэта: «…Я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу. Я была в упоении…»
А вскоре всё семейство Осиповых-Вульф на двух экипажах отправилось с ответным визитом в соседнее Михайловское. Вместе с Анной Пушкин бродил по аллеям старого заросшего сада, и та романтическая ночная прогулка обратилась одним из любимых воспоминаний поэта.
Анна Керн. Рисунок А.С. Пушкина.
Октябрь 1829 г.
«Каждую ночь гуляю я по саду и повторяю себе: она была здесь – камень, о который она споткнулась, лежит у меня на столе, подле ветки увядшего гелиотропа[3], я пишу много стихов – всё это, если хотите, очень похоже на любовь…»
Как больно было читать эти строки Анне Вульф, адресованные другой Анне, – ведь она так пылко и безнадежно любила Пушкина! Поэт писал ей в Ригу в надежде, что Аннета передаст письмо своей замужней кузине.
«Ваш приезд в Тригорское оставил во мне впечатление более глубокое и мучительное, чем то, которое некогда произвела на меня встреча наша у Олениных. Лучшее, что я смогу сделать в моей печальной деревенской глуши, – это стараться не думать больше о вас. Если бы в душе вашей была хоть капля жалости ко мне, вы тоже должны были бы пожелать мне этого…»
И Анна Петровна никогда не забудет той лунной июльской ночи, когда гуляла с поэтом по аллеям Михайловского сада…
А на следующее утро Анна уезжала, и Пушкин пришел проводить её. «Он пришел утром и на прощанье принес мне экземпляр 2-й главы Онегина[4], в неразрезанных листках, между которых я нашла вчетверо сложенный почтовый лист бумаги со стихами:
Я помню чудное мгновенье…»
Потом, когда Анна собиралась «спрятать в шкатулку поэтический подарок», поэт внезапно выхватил у нее листок со стихами, и ей насилу удалось его вернуть.
Много позже Михаил Глинка положит чудесные стихи на музыку и посвятит романс любимой – «смолянке» Екатерине Керн, дочери Анны Петровны. «Ему хотелось сочинить на эти слова музыку, – напишет адресат и владелица автографа, – вполне соответствующую их содержанию, а для этого нужно было на каждую строфу писать особую музыку, и он долго хлопотал об этом». Уступая просьбам Глинки, Анна Петровна передаст ему пушкинский автограф, который тот, на беду, затеряет…
Не судьба будет Катеньке Керн носить фамилию гениального композитора. Она предпочтет иного мужа – Михаила Шокальского. И сын, появившийся на свет в том супружестве, океанограф и путешественник Юлий Шокальский прославит свою фамилию. (Именем знаменитого учёного-географа названы острова, океанские проливы, подводные хребты, горные пики, ледники и одна из московских улиц.)
Удивительные связи прослеживаются в судьбе внука Анны Керн: Юлий станет воспитанником и другом Григория Александровича Пушкина, сына поэта, и оставит о нем бесценные воспоминания. Почти каждое лето, приезжая в Михайловское, он будет гулять по аллеям старого господского сада. Где одна из них – липовая – столь памятная для его незабвенной бабушки, будет названа в её честь.
«Любящее сердце», или «вавилонская блудница»
Ну а как сложилась судьба самой Анны? В браке с генералом, помимо Екатерины, родились еще две дочери: Александра и Ольга, но одна умерла в юности, вторая – в детстве…
Примирение с мужем было недолгим, и вскоре произошел окончательный разрыв. Жизнь Анны Керн изобилует любовными приключениями, в числе её поклонников – Алексей Вульф, («Никого… не любил и, вероятно, не буду так любить, как её», – признавался он); Сергей Соболевский; Александр Никитенко, цензор, профессор Санкт-Петербургского университета…
Это строки посвятил Анне влюблённый Лёвушка Пушкин. Более того, и престарелый отец семейства Сергей Львович не избежал чар обворожительной Анны: «…Я ещё не влюблён в вас, но именно с вами хотелось бы мне прожить оставшиеся мне ещё последние печальные годы». Правда, случится то ненужное признание гораздо позже, уже после смерти жены и сына-поэта.
Ну а прежде сам Александр Сергеевич отнюдь не поэтически сообщит о победе над доступной красавицей в письме к приятелю Соболевскому. «Божественная» непостижимым образом трансформировалась в «вавилонскую блудницу»!
Анна Керн. Художник А. Арефов-Багаев.
Предполагаемый портрет. Начало 1840-х гг.
Ещё на заре христианства евангелист Иоанн Богослов указал на греховную порочность древней блудницы: «И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства её; и на челе её написано имя: тайна».
Бесчисленные романы Анны Керн, не бывшие ни для кого тайной, не переставали удивлять прежних любовников. «Вот завидные чувства, которые никогда не стареют! – восклицал Алексей Вульф. – После столь многих опытностей я не предполагал, что еще возможно ей себя обманывать…» Всякий раз она трепетно благоговела «перед святынею любви», – любила искренно и страстно.
Анне Керн выпала горечь оплакать обожаемого ею Пушкина: в феврале 1837-го в полумраке придворного храма Спаса Нерукотворного Образа в слезах молилась она за его бессмертную душу…
