Богини Пушкина. От «златой весны» до «поздней осени» - [11]

Я была чрезвычайно рада вновь увидеться с вашей сестрой – она очаровательна – знаете, я нахожу, что она очень похожа на вас. Не понимаю, как не заметила этого раньше. Скажите, пожалуйста, почему вы перестали мне писать – из равнодушия или забвения? Гадкий вы. Вы не заслуживаете любви, мне надо свести с вами много счётов – но горе, которое я испытываю оттого, что не увижу вас больше, заставляет меня всё забыть… Скажите мне, прошу вас, почему вы перестали мне писать: безразличие или забвение? Гадкий вы! недостойны вы того, чтобы вас любили, много счетов нужно было бы мне свести с вами, но горесть, что я больше не увижу вас, заставляет меня все забыть…

<…>

А. Kern вам велит сказать, что она бескорыстно радуется вашему благополучию <Приписано рукою Керн> и любит искренно без затей. <Анна Вульф> Прощайте, мои радости, миновавшие и неповторимые. Никогда в жизни никто не заставит меня испытывать такие волнения и ощущения, какие я чувствовала возле вас. Письмо моё доказывает, какое у меня доверие к вам. – Надеюсь поэтому, что вы не станете меня компрометировать и разорвете это письмо; получу ли я на него ответ?

Господину Александру П. – подставному братцу, дабы не скандализировать общество» (фр.).

Изо всей обширной переписки между Анной Вульф и Пушкиным сохранилось всего шесть её писем к поэту, переданные Наталией Николаевной Пушкиной-Ланской в конце 1849 – начале 1850-х издателю Павлу Васильевичу Анненкову, и два (одно из них препроводительная записка) – к Анне от Александра Сергеевича.

Недаром будущий биограф поэта тотчас оценил, какое неведомое богатство попало ему в руки!

* * *

Хотя стишки на именины

Натальи, Софьи, Катерины

Уже не в моде, может быть,

Но я, ваш обожатель верный,

Я в знак послушности примерной

Готов и ими вам служить.

Но предаю себя проклятью,

Когда я знаю, почему

Вас окрестили благодатью!

Нет, нет, по мненью моему,

И ваша речь, и взор унылый,

И ножка (смею вам сказать)

Все это чрезвычайно мило, —

Но пагуба, не благодать.

1825

Анне Н. Вульф

Увы! напрасно деве гордой

Я предлагал свою любовь!

Ни наша жизнь, ни наша кровь

Ее души не тронет твердой.

Слезами только буду сыт,

Хоть сердце мне печаль расколет.

…………………………………..

……………………………………

1825

Озорные стихи, по свидетельству Анны Керн, были написаны для альбома Анны Вульф, и Пушкин «два последние стиха означил точками». Помимо воли влюблённой Анны посвящение это оказалось достоянием грядущих поколений.

А какие шутки порой отпускал Пушкин по её адресу! Вот он, смеясь, пишет Вяземскому: «Ради соли, вообрази, что это было сказано девушке лет 26: – Что более вам нравится? запах розы или резеды? – Запах селёдки». В то время Анне Вульф сравнялось как раз двадцать шесть лет.

Нет, вовсе не случайно Викентий Вересаев, через столетие, заметил: «У Пушкина был с нею (Анной Вульф) самый вялый и прозаический роман, и в одном из писем к ней он сам называл себя её “прозаическим обожателем”».

* * *

Я был свидетелем златой твоей весны;

Тогда напрасен ум, искусства не нужны

И самой красоте семнадцать лет замена.

Но время протекло, настала перемена,

Ты приближаешься к сомнительной поре,

Как меньше женихов толпятся на дворе,

И тише звук похвал твой слух обворожает,

А зеркало смелей грозит и упрекает.

Что делать… Утешься и смирись,

От милых прежних прав заране откажись,

Ищи других побед – успехи пред тобою,

Я счастия тебе желаю всей душою,

……………………….. а опытов моих,

Мой дидактический, благоразумный стих.

1825

Черновой набросок стихотворения, обращённого к Анне Вульф.

* * *

Нет ни в чем вам благодати;

С счастием у вас разлад:

И прекрасны вы некстати

И умны вы невпопад.

1824–1826

P.S. И всего лишь дерзкая версия:

Зимнее утро

Мороз и солнце; день чудесный!

Еще ты дремлешь, друг прелестный —

Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,

На мутном небе мгла носилась;

Луна, как бледное пятно,

Сквозь тучи мрачные желтела,

И ты печальная сидела —

А нынче… погляди в окно:

Под голубыми небесами

Великолепными коврами,

Блестя на солнце, снег лежит;

Прозрачный лес один чернеет,

И ель сквозь иней зеленеет,

И речка подо льдом блестит.

Вся комната янтарным блеском

Озарена. Веселым треском

Трещит затопленная печь.

Приятно думать у лежанки.

Но знаешь: не велеть ли в санки

Кобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу,

Друг милый, предадимся бегу

Нетерпеливого коня

И навестим поля пустые,

Леса, недавно столь густые,

И берег, милый для меня.

1829

На той же рукописи (!), где «взошли» первые строчки «Зимнего утра», «приютились» другие стихи. Вернее, стихотворный набросок:

Зачем, Елена, так пугливо,

С такой ревнивой быстротой,

Ты всюду следуешь за мной

И надзираешь торопливо

Мой каждый шаг?.. я твой.

Строки, увидевшие свет лишь спустя десятилетия после кончины Пушкина. А сколь много экспрессии осталось «за кадром», в черновиках!

Зачем так быстро, так ревниво

Зачем так быстро так пугливо

Ты недоверчиво за мной

Зачем Елена торопливо

Так недоверчиво за мной

Зачем Елена так пугливо

Ты взором следуешь за мной

Зачем тревожно торопливо

я твой

Будто продолжение давней ссоры былых возлюбленных: звучат укоры, но нет в них и намека на любовь, несмотря на примирительное: «я твой».