Боги войны в атаку не ходят - [14]

В полной тишине офицер подкрался к порогу, как можно осторожнее открыл замок и на цыпочках шмыгнул за дверь. Машина ждала его.

— Ну как, якорь в порту? — неунывающий Гоша встретил артиллериста бодрым вопросом.

— Якорь висит на борту, — отчитался Фалолеев, не скрывая своей хмурости.

— Ты что, Гена! Такой стратегический ход, рейд по тылам — и никак? — расстроился музыкант.

— Знаком я с этим Минякиным! — признание вырвалось у артиллериста как крик души.

— Знаком?! — в полумраке салонного плафона блестели только очки музыканта, слабый свет с трудом пробивал диоптрический тоннель в один лишь конец, без возврата, но что Гоша чрезвычайно удивлён, догадаться не стоило труда. — И каким образом?

— Наяривал строевым шагом по его милости, как клоун! Перед штабом, при народе!

— Вон оно! — с загадочной иронией из холода и полумрака отозвался Гоша. — Думал, лысый, а это — бритый?

— Чего?

— Это я так, ну-ну…

— Что ну-ну? Не знаю, как бритый, а садист — точно! Ещё человек гуманной профессии! К нему на стол попади — прирежет с удовольствием! И дочка! Царапину перевязать проблема! Пошли они куда подальше!

— Геннадий Борисович, — Гоша настроил голос как заправский конферансье, и у Фалолеева от непонятной торжественности вдруг пробежали мурашки. — Поздравляю! У вас решение не мальчика, но мужа! Генеральскими дочками вымощена дорога в ад!

Он повернулся к укутанному, звероподобному Мише, громко скомандовал:

— Мишель, на базу!

И когда старенький «Москвич» помчался по пустынным ночным улицам, скованным забайкальским мертвящим холодом, Гоша потянулся с переднего сиденья к лейтенанту:

— Будет у тебя всё хорошо! Без этой клоаки!

Глава 6

К генеральским дочкам Фалолеев остыл и с новыми силами принялся за службу. «Карабкаться самому, а там видно будет!» — определился он с ближайшей тактикой и принялся вкалывать как следует: на плацу, перебрасывая из руки в руку автомат, как игрушку, он показывал солдатам высший пилотаж; изучал вверенную матчасть до последней заклёпки и рассказывал взводу про «Д-тридцатку» так, что от зубов отскакивало.

К его радости, окружное управление разослало особые контрольные работы «Залп», которые касались исключительно артиллеристов: пять очень непростых задач по расчётам стрельб. Лейтенант загорелся — вот где можно проявить себя, прогреметь на весь полк, если уж не на округ, потому как эти задачи ему по плечу и, что самое здоровское, контрольные «Залп» будет оценивать независимая окружная комиссия, а не полковые руководящие авторитеты, в чьих глазах Фалолеев разгильдяй и неумёха.

Усердие, с которым он засел за учебники, карты, чертежи и расчёты, сразу удостоилось внимания сверчка Гоши. «Всё потеешь… аки пчела, — посочувствовал музыкант, заглядывая в ворох непонятной ему литературы, и по своей привычке юморить прибавил:

— Излишний патриотизм всегда настораживает». Фалолеев тут же парировал замечанием, что если чисто сыгранная Гошей партия на валторне — апофеоз патриотизма, то он с таким патриотизмом согласен. Мгновенный и остроумный контраргумент знаток иронии принял несколько ошеломлённо, но очень уважительно.

Думы над расчётами быстро натолкнули лейтенанта на несколько полезных мыслей. Первое: «Залп» надо брать вариантами решений, ответить таким количеством расчётов, чтобы в округе все попадали от восторга! И второе — купить программируемый калькулятор МК-52, к которому он присматривался давно. Эта штучка поможет просто сотворить чудеса!

Дорогую вещь, не затягивая, он купил в ту же неделю, и покупку первым делом показал Григорьеву.

— Целая зарплата, зато самый лучший! — похвастался Фалолеев. — В памяти сто пять шагов. Почти ЭВМ!

Григорьев без особого любопытства повертел продолговатый, похожий на пенал калькулятор, поводил пальцем по узкому зелёному экранчику.

— Ничего! — отстранённо кивнул он. — Да… лучше на такие деньги книг набрать.

— Теперь какие хочешь программы составлять можно, — глаза лейтенанта горели непотопляемым оптимизмом, словно он нашёл клад. — За расчёт целей возьмусь! По «Залпу» есть альтернативные задумки. Такие там варианты накидаю!

— Велосипед изобретать, конечно, полезно, но стоит ли? — скептически вопросил Григорьев. Скептицизма для этого вопроса Григорьев не пожалел сознательно — новость, что ли, лейтенанту старое правило: не высовывайся на ровном месте? Избежать барской милости и гнева — вот самая десяточка!

Фалолеев, конечно же, думал по-другому: ему предстоит напрячь все силы, чтобы стереть позор былой неудачи (которая всеми, кроме Бужелюка, воспринималась как не страшная, должная) и показать себя — каков он есть, во весь рост!

— Хотя бы велосипед, зато свой, собственный! — огорчённый командирским холодком, Фалолеев взялся раскрывать своё кредо. — «Умственная функция индивидуума должна стремиться не к нулю, а к бесконечности», — на олимпиаде математик так сказал. Дерзать и не сдаваться, если короче.

— Дерзайте, юноша! — Григорьев снисходительно вытянул сжатые губы, покивал вверх-вниз круглой головой, чуть прикрывая веки. Вроде как: «Я умываю руки».

Фалолеев командира слушать не стал и дерзнул так, что его результаты ошарашили даже полковых зубров, а сам лейтенант попал в первую тройку окружных артиллеристов. Но Бужелюк оставил сей успех без нормального, положительного внимания, хотя Григорьев своими стараниями всё же выбил у майора снятие с Фалолеева ранее наложенного взыскания.