Боги молчат. Записки советского военного корреспондента - [241]
Всё продолжалось две-три минуты. Марк, вслед за другими, выпал из грузовика. Кулешов и Котов были уже рядом. На дорогу высыпал котовский отряд. Из грузовика вытащили немца, забившегося под скамейку. Он с ужасом смотрел на людей, одетых в немецкую солдатскую форму. Против него Коровин, у него узкие, злые глаза.
«Пусть твоя мама начинает плакать по-немецки», — тихо сказал он, и выстрелил.
Шли без дороги. Над головами — шатер из зеленых ветвей. Дробнин вдруг начал громко хохотать. Истерическая нота. Марк взял его за плечи, тряс:
«Молчи, молчи!» — требовал он. — «Молчи, старик!»
Истерический клекот вырвался и из горла Марка.
Позади столбы огня и дыма. Горели немецкие автомобили. И горели мертвые.
Никифоров шел рядом с Котовым. Человек всё выдержал без слез, а тут плакал. Котову было неловко.
«Быстрее!» — крикнул он идущим следом за ним. — «Немцы за нами в погоню ударятся. На дороге людно, как на базаре в воскресный день».
Веселый крик того парня, который так отчаянно не хотел умирать:
«Друзья, мы живые!»
И спокойный, рассудительный бас Кулешова:
«Верно, сынок. Рано еще тебе помирать».
В Рыльске в назначенный для них день повесили каких-то других людей. Так приказал комиссар Бидо, когда ему доложили о случившемся в лесу.
XXIX. Die schwarze katze
Война брала обратный ход. Русский орешек оказался слишком крепким, не по германским зубам. Всё чаще в германских военных сводках говорилось о сокращении линии фронтов. В советских военных сводках писалось о генералах, отбивающих у немцев русские города — давно ведь известно, что солдаты сдают города, а генералы их завоевывают, и не мы первые это говорим. Но как при поражениях, так и при победах, русских солдат гибло больше, чем солдат противника. О сохранении жизни воюющего человека те, что наверху, думать не хотели, что делает солдатский подвиг вдвойне святым. Для подбодрения советских войск опять ложью пользовались. Потайными путями с верхов распространялись слухи, что после войны и колхозы будут отменены, и концлагеря распущены, и народные права восстановлены. Воюй, солдат, победи, а там уж мы тебя облагодетельствуем!
В оккупированной земле вся жизнь теперь вздыбленной была, и так быстро в ней всё происходило, и так молниеносно менялось, что малоподвижным словом ее не опишешь. Немцы разгромили начавшуюся было слагаться русскую организованность, посеяли анархию и сами в море этой анархии барахтались. В лесах теперь своя жизнь шла, партизанская, и попервоначалу очень странной она была. Лесные люди сорок третьего года грозой для немцев становились, но чекистов, попавших к ним, истребляли, комиссаров, посланных из Москвы, отвергали. Жили и боролись в смутном ожидании великих перемен. Медленным, трудным, жестоким делом была сталинизация партизанского движения.
Германская армия несла поражения в России, но битва еще шла на русской земле, и немецкий тыл на Украине и в Белоруссии кишел гитлеровскими чиновниками. Они приехали управлять завоеванными областями. Не напрасно же их министр Розенберг сочинил новую карту, на которой Россия — узкая полоска земли вдоль Волги с населением миллионов в двадцать душ, без индустрии, без выходов к морям, со всех сторон сжатая новыми государствами. Украинское государство. Белорусский протекторат. Казакия. Идель-Урал. Немецкий Туркестан. Немецкое Закавказье. Японская Сибирь. Много потрудился господин имперский министр Розенберг над перекраиванием карты России, оставалось совсем малое — победить Россию.
Германии не хватало солдат. В немецких военных штабах теперь открыто говорилось, что без изменения целей войны на востоке и без опоры на русский народ, Германия не может выиграть войну. Говоривших это, Гитлер смещал, наказывал, предавал позорным судам. Розенберг гнул свою линию. Он даст военную помощь германской армии, ни от чего не отказываясь. Под его покровительством появились казачьи войска. Туркестанский легион. Закавказский легион. Сичевые стрельцы. Какое-то кривичское войско в Белоруссии. Он готов был позволить и Власову формировать русские войска, но при условии, что тот признает германские политические цели. Власов отказался от встречи с министром-расчленителем.
Чиновники табунами паслись на западе России, а земля под их ногами уже горела. В Германию везли всё, что можно было увезти — книги из библиотек, театральные декорации, даже украинский чернозем для имения имперского маршала Геринга — всё везли. Неправедные поборы, безжалостные казни — но можно ли этим потушить пожар? Он разгорался. Стал меняться и сам лик этой земли, словно какая-то жестокая сила отбросила ее на века назад. Вдоль железных дорог немцы возводили бункера из бревен со сторожевыми башнями. Они выглядели нисколько не иначе, чем сторожевые башни времен Пугачева. Села и городки, заброшенные в лесную глушь, окружали себя бревенчатыми стенами с бойницами, превращались в крепости. Жители, вооружившись, отсиживались за этими стенами. Дороги вовсе обезлюдели. Часто мины, подложенные на них, месяцами лежали не взрываясь, так как не было по дорогам движения.
Как раз тогда в лексиконе германских штабов появилось новое выражение: Die Schwarze Katze. Черная кошка.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Предлагаем третью книгу, написанную Кондратием Биркиным. В ней рассказывается о людях, волею судеб оказавшихся приближенными к царствовавшим особам русского и западноевропейских дворов XVI–XVIII веков — временщиках, фаворитах и фаворитках, во многом определявших политику государств. Эта книга — о значении любви в истории. ЛЮБОВЬ как сила слабых и слабость сильных, ЛЮБОВЬ как источник добра и вдохновения, и любовь, низводившая монархов с престола, лишавшая их человеческого достоинства, ввергавшая в безумие и позор.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.