Боги молчат. Записки советского военного корреспондента - [238]

«Итак, майор Суров», — сказал гестаповец, очень старательно, но правильно произнося слова, и улыбка змеилась на его тонких губах. — «Вот, и опять мы встретились».

Марк молчал. Гестаповец назвал его майором. Что еще он знает о нем?

«Собственно, нашей встречи могло бы и не быть», — продолжал немец. — «Но мы так интересовались друг другом, что невежливо было бы разойтись, не поговорив. Не правда ли?»

Марк думал о другом. На столе кусок мрамора — под ним бумаги. Если этим куском ударить по черепу, то череп лопнет, как спелый арбуз. Потом прыгнуть в окно. Всего только второй этаж. Но под окном часовой. У ворот караульное помещение, в нем много солдат. «Нет, из этого ничего не выйдет», — решил он. Вслушался в слова гестаповца. Тот говорил:

«Мы ведь давно знаем, что вы — офицер, бежавший из плена. Это было неосторожно остаться в том же городе, в каком вы были в лагере, но существенного значения не имело. В любом другом городе мы знали бы о вас. По некоторым соображениям мы оставляли вас на свободе. Многое в вашем поведении нам было непонятно, и мы хотели всё уяснить себе, прежде чем встретиться с вами здесь».

Немец откинулся на спинку стула. Ждал, что скажет Марк. Не дождавшись, продолжал:

«Я знал, что вы будете молчать. Не хочу принуждать вас говорить. Я ведь всё знаю о вас. Вы, конечно, удивитесь, если я скажу, что мы разгадали вашу игру. Можете, если вам угодно, порадоваться тому, что мы отдаем должное вашей изобретательности. Это, действительно, ловко придумано. В тылу наших войск организовать русскую республику, собрать при нашей же помощи русскую силу, чтобы потом ударить нам в спину. Смело, умно, расчетливо. И тонко. Да, и тонко. Настолько тонко, что наше военное командование не разобралось в вашем замысле и дало вам право развязанных рук. Высоков этим очень ловко воспользовался. Кстати, что вы можете сказать о его прошлом?»

«Ничего!» — угрюмо сказал Марк. — «Я Высокова узнал лишь здесь».

Немец переложил с места на место карандаш.

«У нас есть подозрение, что он играл большую роль в Москве. Впрочем, теперь это выяснять поздно. Но еще один вопрос этого же рода. В советской армии есть генерал Суров. Это ваш родственник?»

«В России столько же Суровых, сколько в Германии Шмидтов», — проговорил Марк.

«Это всё вопросы, как бы вам сказать, вопросы из простого любопытства», — сказал немец. — «Существенным является лишь то, что вы делали здесь и как ловко вы обошли нас».

«Как ловко мы обошли вас?» — всё так же угрюмо спросил Марк, и гестаповец засмеялся.

«Не будем», — сказал он, — «играть в кошку-мышку. Вы всё это знаете, но вы ждете, что я раскрою перед вами известное нам. Пожалуйста! Высоков вооружал население, создавал отряды. Вы с вашими друзьями организовали приток в них молодежи. Это первый пункт концентрации ваших сил. Затем, вы добились, что из пленных солдат и офицеров были созданы добровольческие батальоны. Это второй пункт концентрации ваших сил. О, да, в наших штабах полагают, что эти батальоны созданы нами, немцами, но мы с вами знаем, что это не так. Правда ведь, знаем? В них есть немецкие штабы связи, они получают немецкое довольствие, но самое важное — люди — принадлежат не нам, это вы знаете даже лучше, чем я. Вы даже на нас повлияли в известном вам случае. Мы хотели создать небольшой отряд из трех десятков русских солдат для вспомогательных целей. Привезли их из Германии, где они содержались в лагерях и показали себя надежными людьми. Вы и ваши друзья узнали об этом. Вы лично уговаривали меня создать не маленький отряд, а целый батальон. Потом снабдили его танками, артиллерией, которую вы где-то прячете в лесах. Тогда мы еще не разгадали вашего плана, и в результате, вместо отряда из трех десятков людей, о котором мы думали вначале, получили отряд почти в тысячу человек, который с самого начала не проявил нужной покорности. Когда же мы попытались разоружить его, то произошел бунт. Но это не важно».

Марку как раз это было важно. Значит, они попытались разоружить батальон, стоящий у Брянска — любимое детище Высокова.

«И вы его разоружили?» — спросил Марк.

Змеиная улыбка искривила губы гестаповца.

«Вы в таком положении, что вам всё можно сказать. Для вас у меня военной тайны нет. Всё равно… она останется при вас».

Марк понимал. Ему не унести тайну дальше могилы. Когда-то подобное ему говорил Шаров.

«Отряд», — продолжал гестаповец, — «взбунтовался. Убил немецких офицеров связи и ушел в лес. Но это не столь важно, он будет уничтожен. Важно установить, что это было третье место концентрации ваших сил. В то же время вы вели мелкие формирования, такие, как отряд Котова. Это был ваш оперативный резерв. Вы его расширяли в сторону охвата местных русских полицейских отрядов, охраны заводов, как у Никифорова, и так далее».

Немец протянул портсигар, но Марк отказался.

«Я думаю, что сказанного достаточно, хотя и многое другое нам известно», — произнес гестаповец, закурив. — «То, что Котов, по вашему приказу, увел из города доктора Залкинда и других скрывшихся евреев, пользуясь для этого поддельными пропусками, — мелочи, о которых можно и не говорить при наличии такого пикантного факта, как создание в нашем тылу целой сети вооруженных русских отрядов и русских учреждений. Мы хорошо поняли вас, майор Суров, не правда ли?»