Боги и гиганты - [7]

28 десия, когда кроваво-красное солнце зашло за Евфратом и на башне Бэла замигал злобный, тоже кроваво-красный глаз, веки царя тяжело опустились. Пламя, которое согревало и озаряло весь мир, погасло.

Глава вторая

В одно бурное десятилетие построил Александр свою мировую империю. Он сокрушил могущественное великое царство персов, которым принадлежала половина Азии и которые держали под своим контролем все восточное побережье Европы и всю Северо-Восточную Африку. Он подчинил себе Азию вплоть до плодородной равнины Инда и обширных скифских степей, он искал и нашел морской путь через Индийский океан и завоевал Египет. Он эллинизировал обширнейшие области и страны, населенные людьми с коричневой, черной и белой кожей, которых раньше презрительно называли варварами.

И, можно сказать, за один день, стоило ему лишь закрыть навеки глаза, вся его империя распалась на части.

Плач и вопли наполнили просторный дворец; царские мальчики бросились в город к тем, кто командовал отдельными подразделениями армии, чтобы известить о смерти властителя. Эта весть моментально распространилась среди населения Вавилона. Казалось, что город, властвовавший над миром, на некоторое время задержал дыхание. На одну чашу весов легло горе, вызванное внезапной смертью царя, на другую — тяжелая забота о будущем. Греки и македонцы вспоминали своего самого смелого и победоносного полководца, вавилоняне — самого мягкого и справедливого властителя, которого когда-либо знала их длинная история. Но все они оплакивали не только его, но и себя. Никто из них не представлял, что станет с империей, потерявшей хозяина, что будет теперь с ними самими. Не поднимутся ли все как один азиаты и не нападут ли на армию? Не утолит ли армия свою ненависть к Азии в кровавой бане? И те и другие сидели всю ночь в своих домах с погашенными огнями, ожидая утра. Всех их терзал страх перед тем, что вот-вот могло произойти и все еще не происходило.

С утренней зарей по городу разнесся слух, будто бы парь незадолго до смерти снял с пальца свой перстень с печатью и, положив его на одеяло, сказал: «Сильнейшему».

По другим слухам этот перстень он передал Пердикке, старейшему из семи наиболее приближенных соматофилаков.

Говорили еще, что Пердикка положил перстень рядом с царским венцом на опустевший трон и пригласил шестерых соматофилаков на совещание, чтобы не подумали о нем, как о человеке надменном.

Этих семерых звали: Пердикка, Леоннат, Птолемей, Лисимах, Пифон, Аристон и Арридей. Они были самыми близкими друзьями царя, стояли к нему ближе, чем его жена Роксана, дочь бактрийского царя, и Статейра, дочь побежденного великого царя, которую он взял в качестве второй жены. Только эти семеро и знали, что царь ушел, не сказав ни единого слова о том, кого он назначает своим преемником, не поделившись с ними своими планами на будущее. Они были так же мало осведомлены, как и самый последний обозный солдат в армии, как и прокаженный нищий, что стоит у моста через Евфрат.

У царя есть сын — Геракл. Родила его Барзина — вдова персидского военачальника Мемнона, уроженца Родоса. Но она никогда не была законной женой царя. Законные его жены — Роксана и Статейра. Роксана была беременна, к концу лета ей предстояли роды. Но, хотя покойный царь надеялся с помощью этого брака примирить подвластные ему народы и племена, его друзья не очень верили в такую возможность. Они считали, что сын бактрийки, если вообще у нее родится мальчик, никогда не сможет стать наследником македонского престола. Но есть еще один подлинный потомок царского дома — и он здесь, в Вавилоне. Это сводный брат Александра, которого зовут Арридей, как и одного из семи собравшихся. Но, во-первых, Арридей родился не от законного брака царя Филиппа, его мать была всего лишь фессалийской танцовщицей; во-вторых, он слабоумный, и об этом знает каждый и в армии, и во флоте, и в городе. Призвать его на престол просто невозможно.

Пердикка говорит о необходимости сохранить единство империи. Птолемей, сын Лага, предлагает создать нечто вроде регентства в виде совета главных полководцев. Наконец, решение принято: на первых порах империей будет управлять совет регентов; если же Роксана родит сына, то он будет объявлен царем, правящим при помощи опекунов. Сразу же назначили и опекунов: для Европы — полководцев Антппатра и Кратера, а для Азии — Пердикку и Леонната.

Теперь единство империи как будто бы обеспечено, во всяком случае сегодняшний и завтрашний день гарантированы. Но могут ли вообще соматофилаки принимать столь важные решения, хотя они и близко стояли к покойному царю? Не считал ли Александр, даже в последние дни, когда его сознание помутилось, что все важные вопросы должны быть представлены для окончательного решения народному собранию воинов? Конники не имели ничего против решения семерки, так как оно освобождало их от самостоятельных утомительных размышлений. Однако пехота — аргираспиды и пецгетайры[9] — реагировала иначе: она восстала в первый же день после смерти царя и пошла на штурм дворца. Ожесточенное сражение разгорелось буквально у самого тела всеми любимого царя. Лишь с большим трудом Селевку и царским мальчикам удалось обеспечить выход из дворца соматофилакам. Соединившись с конницей у стен города, они узнали, что пехота вывела из дворца Арридея и провозгласила его наследником Александра под именем Филиппа.