Боги и гиганты - [126]

Виганд это хорошо понимает. Сейчас, пока гроб с телом Хуманна еще не предан земле, оба товарища молчат. Но это будет продолжаться недолго. Пока он, Виганд, стоит на перепутье, но настанет время, когда ему придется строить самому себе будущее. Ни коллеги здесь, ни руководители в Берлине не станут защищать Виганда. Следовательно, здесь должно произойти что-то из ряда вон выходящее и как можно быстрей, пока другие не успели все понять и начать действовать.

15 апреля Хуманна похоронили в Смирне. Люди разных национальностей шли за его гробом. После пастора надгробное слово произнес профессор Бенндорф из Вены и глава миссии в Эфесе, немецкий консул доктор Галли. Оба они говорили о той глубокой печали, которая охватила всех с уходом в иной мир великого археолога. Из молодых, возможных наследников Хуманна никто не выступил, так как никто их на такое выступление не уполномочил. Вечером, после поминок, они собрались в своей гостинице в Смирне. Виганд попрощался, однако, уже через четверть часа, извинившись и сославшись на головную боль. Потом он сидит далеко за полночь в своей комнате, пишет, думает, вновь начинает писать, отбрасывает лист бумаги в сторону и пишет опять, пока письмо Кекуле, которое должно решить все его будущее, наконец, не готово.

«Я хочу обратить Ваше внимание на одно важное обстоятельство, — говорится, в письме после доклада о состоянии раскопок, смерти и похоронах Хуманна, — на один вопрос, который требует, по моему мнению, незамедлительного решения: кто возьмет на себя руководство раскопками. Пока все само собой получилось так, что на мою долю легла основная часть работ, так как я больше знаком с местностью и с персоналом, причем я, конечно, получал советы Хуманна по всем наиболее важным вопросам. Теперь возможность согласования отпадает, и это может привести к большим трудностям, хотя я их не боюсь, так как мы все трое хорошо понимаем друг друга, особенно я и Шрадер. Но если ни один из нас не получит полномочий на руководство раскопками, уже в последующие недели могут даваться противоречивые распоряжения. Люди, которые привыкли подчиняться единой сильной воле, могут при этом потерять головы и дисциплина нарушится. Нам необходимо немедленно дать им понять, что раскопки продолжают идти нормально. Теперь же каждый уверен в том, что со смертью Хуманна все будет прекращено. Поэтому я попрошу Вас по возможности скорее назначить одного из нас троих временно исполняющим обязанности руководителя экспедиции».

Еще до того как все трое на следующее утро отправились в Сокию. Виганд отнес свое письмо в отделение немецкой почтовой связи, расположенное в переулке близ гостиницы Кука, и попросил отправить его срочной почтой.

Кекуле не без удивления прочел это письмо. Он по-прежнему не очень расположен к Виганду, однако этот парень неплохо справляется со своими обязанностями, а, судя по письмам Хуманна, даже очень хорошо. Его письмо означает, вероятно, простую заботу о раскопках, особенно об организационных вопросах, с ними связанных. Это следует оценить. Конечно, хотя он и не говорит verbis expressis[66], но хочет, чтобы назначили руководителем именно его. Свое знакомство с Хуманном он сумел подчеркнуть достаточно ясно. Но как быть со Шрадером? Впрочем, много славы Приена ему не принесет. Можно вознаградить способного мальчика тем, что после окончания сезона взять его в Берлин в качестве ассистента директора музея. Там он мог бы сделать гораздо больше и больше был бы en vue[67].

— Девушка, пожалуйста, свяжите меня с господином тайным советником Конце.

Генеральный секретарь Конце, в противоположность Кекуле, всегда был благосклонен к Виганду, так как доклады о нем Дёрпфельда и Хуманна производили на Конце хорошее впечатление.

— Я согласен, коллега, с тем, чтобы попробовать Виганда. Конечно, только временно. Если он окажется не на своем месте, мы можем отозвать его в любое время.

23 апреля Виганду от имени Генерального управления музеями и Генеральной дирекции доверяют временное руководство раскопками и предлагают продолжать их по планам Хуманна. Шрадер подчиняется. Такое решение не удивляет его. Он хорошо представляет себе тщеславие Виганда, но так как он далек от зависти и работа привлекает его сама по себе, безропотно принимает новое руководство. С Гейне дело обстоит не так просто, так как он был уверен, что назначат именно его. Поэтому стоило закончиться сезону, как он в довольно резкой форме распростился с Вигандом. Итак, наследника Карла Хуманна зовут Теодор Виганд.

Уже через некоторое время становится ясно, что решение было правильным. Конечно, ученым Виганд после этого назначения все равно не станет, но для научного руководства делом у него есть хороший помощник — Шрадер. Виганд показал себя в первый раз на ответственном посту так, что потом вошел в историю немецкой археологии блестящим организаторам, который знал, как надо правильно расставить людей. Он сумел завоевать авторитет у рабочих и у местных турецких чиновников и в этой столь важной и трудной области в полной мере сохранить наследство Хуманна.

Когда в 1899 году раскопки Приены подошли к концу, Виганд второй — раз становится наследником Карла Хуманна: в качестве директора Императорских прусских музеев, но с резиденцией не в Смирне, а в Константинополе.