Боги и гиганты - [106]

Раскопки продолжались с повой силой, но силы Хуманна явно начали сдавать. Он устал, и здоровье его становилось все хуже и хуже. В легких появились шумы, разболелась печень. Однако у него не было времени для отдыха да, и денег тоже. Хотя 1400 марок и кажутся довольно приличной суммой, но как быстро они тают в этом бесконечном движении «туда и сюда», в этих двух хозяйствах. Переехать из Смирны и переселить жену с ребенком в Пергам он не хотел, так как пока оставался всего лишь временным служащим, и его в любой момент могли отозвать. Да на переезды и нет времени, музей становится все более и более требовательным и заставляет расширять круг действий. Хуманн устал, хотя в возрасте сорока четырех лет просто не имел права уставать. Конечно, он делает все, что надо, и все, что должен, но свежая, доставляющая радость энергия первых лет уже исчезла, и многое он вынужден передавать своим помощникам. Дневник, который он так усердно вел раньше, становится все более скудным, письма и доклады, которые он писал с такой страстью, отправляются все реже. Хорошо, правда, что он в Пергаме, где не видит и не чувствует постоянной опеки своей жены. Жизнь холостяка все-таки более удобна. Ему никто не мешает, никто не дает советов, которые, может быть, и доброжелательны, по не всегда приятны. Хорошо еще, что у него есть такие прекрасные и верные помощники: ведь к Бону присоединился Эрнст Фабрициус, в сущности, историк древности, но сейчас специалист по эпиграфике.

В августе работа концентрируется на площадке между алтарем и Траянеумом и на древней лестнице, которая, по-видимому, идет от храма — через туннели и по отвесным скалам — вниз, до обнаруженной еще в начале раскопок большой западной террасы, юго-восточную часть которой откопали при уборке развалин алтарных фундаментов. Куда ведет эта лестница? Хотя это, наверное, не так уж и важно. Какое значение может иметь какая-то лестница, у которой всего несколько десятков ступеней, по сравнению с масштабами огромной крепости? Но из малого всегда вырастает большое, простое любопытство приводит к осуществлению важного дела. И когда рабочие расчистили конец лестницы, показалась искусственно отполированная скала на крутом склоне, а кроме того, несколько продолжающихся ступеней различной величины. Бон сначала решил, что это искусственные террасы, но потом стало ясно: перед ними были скамейки, несколько рядов один над другим. Значит, театр?

Это была великолепная находка. Она объясняла назначение террасы, которая была уже давно раскопана глубоко внизу. Но предположение это пока еще довольно гипотетично. Для того чтобы уточнить и тщательно исследовать находку, потребуется много труда. Потому что кроме прежних холмов щебня, скопившихся на этом склоне, словно последняя часть трагедии, накопился щебень второго сезона, образовавшийся во время поисков храма Афины.

«Сделал ли я тогда что-нибудь не так и нельзя ли было оставить щебень на своем месте?» — думает Хуманн. Нет, это было правильное решение, так как двух-и даже многократная транспортировка щебня все-таки обойдется дешевле, чем подъем его и выгрузка наверху, на восточной оконечности крепости. И все-таки у Хуманна начинает кружиться голова. Стоит только подумать, что все это чудовищное количество щебня — около 10 тысяч кубометров — теперь придется убирать. Так или иначе, разведочные раскопы Бона довольно определенно говорили о театре. Даже квадратные ямы для колонн и опор были найдены. Следовательно, надо приступать к делу.

С конца октября Конце да семь недель вновь приезжает в Пергам. Он тоже стал неразговорчив: работа в Берлине подорвала его здоровье. Конце заглянул к одной сестре милосердия в Смирне, которой Хуманн несколько лет назад подарил фрагмент фриза Телефа, не зная его истинную цену; фрагмент необходимо было выкупить. Он побывал также у славного черкеса Хассан-бея, который был верным проводником Хуманна во время его последних путешествий.

Масштаб работ потрясает Конце: следует раскопать 40 тысяч квадратных метров площади. Как с этим справиться и чем привлечь сотрудников экспедиции, если даже владелец кофейни из Дикили Синадин недавно получил прусский государственный почетный знак.

Слава богу, Хуманн и Бон хорошо ладят между собой, хотя существует достаточно причин для разногласий: ведь Бон — чиновник, правительственный архитектор, а Хуманн — пока всего лишь временный служащий. Хуманн кашляет, но полнеет, Бон кушает и тоже полнеет. Чем же в конце концов может кончиться эта работа для Хуманна? Пи один сезон пока не завершил раскопок, каждый из них ставит перед археологом новые задачи.

После отъезда Конце, 12 декабря, совершенно неожиданно у восточного края Верхнего рынка на большой глубине находят кусок византийской стены, а в ней замурованную плиту, на которой представлен гигант с крыльями, хвостом и птичьими когтями. Как выяснилось позже, на рельефе изображен Титий, борющийся с Лето (Латоной). Это был последний гигант последнего сезона. Как Хуманн, так и просматривающий его рисунки Конце сразу почувствовали себя на пять лет моложе. В действительности же Хуманн стал старше и солидней. В 1884 году (после неудачной попытки сделать его консулом) Хуманна назначили директором Императорского музея с резиденцией в Смирне — должность несколько странная, но ничего другого нельзя было придумать — таково было указание министра финансов. Музей таким образом сумел отблагодарить Хуманна и сократить свой бюджет. Хуманн теперь обеспечен на всю жизнь, хотя он не имеет опыта работы на государственной службе и его можно признать только практиком.