Боги грядущего - [31]

Старик обратил взгляд на Искру, сидевшую за спиной Сияна, и сказал:

— А ну-ка, милая, дай мне ту вещицу, что преподнес тебе Головня.

Та отшатнулась, закрыв рот ладонями, чтобы не закричать. Родитель удивленно обернулся к дочери, вопросил грозно:

— Ты что, дрянь, принимала подарки от этого негодника?

Искра бросила умоляющий взгляд на Головню. Но тот растерялся не меньше ее: лишь бегал глазами и дрожал нижней челюстью.

— Не упрямься, девка. Помни: Огонь взирает на тебя, — сказал старик. — Давай сюда вещицу.

И та, как зачарованная, распустила узелки на меховике, полезла за пазуху и достала реликвию. Находка Головни блеснула в ее рукавице — ярко-зеленая, переливчатая, как листок куропаточьей травы по весне, отмытая от грязи и выскобленная до блеска. Вздох изумления прокатился по общине. Даже Искромет — и тот изменился в лице, узрев такое. А вождь покачнулся, будто его ударили в грудь, и раскрыл рот, онемев от потрясения.

— Видите, люди? — сказал Отец Огневик, подняв реликвию над собой. — Хорошенько рассмотрите эту мерзость. Вот какие вещицы таскают дружки вождя в общину, навлекая на нас гнев Божий. Или вы думаете, Огонь слеп и не видит ваших проступков? На что ты рассчитывал, Головня, когда нес ее сюда? Неужто полагал, что грех твой останется в тайне? Или уже тогда надеялся на темные силы, чтобы низвергнуть меня? Нечестивцы и крамольники, вот ваш бог! Вот кому вы поклонялись в сердцах ваших, лицемерно славя Огонь. Не свет ваш удел, но тьма. А ты, лживый предводитель, Ледовым прельщением отуманивший общину, еще лукавыми словесами надеялся отвести десницу Божию! Думал, не узнаю о кривде твоей? Как дитя неразумное, ты хотел скрыть от меня эту дрянь. От меня — очей и ушей Огненных! Подлинно, Лед лишил тебя рассудка…

Зеленый божок извивался и прыгал в его рукавице, а Головню, ошеломленный, смотрел на Искру и бессильно моргал. Искра издала сдавленный крик, спрятала лицо в ладонях.

— Чему же удивляетесь вы, если сами тащите сюда вещи, мерзкие пред Богом? На какое снисхождение надеетесь? В безумии своем вы посмели обвинять Огонь в небрежении, лукаво умалчивая о бездне своих проступков, которыми запятнали свои души. Думаете, не знаю я о реликвиях, что каждый из вас прячет у себя? Думаете, неведомо мне о оберегах, которыми вы тщитесь одолеть темных духов? Будто веры одной мало против нечисти, тешите демонов, ища защиту от хворей и напастей. Оттого и гневается на вас Огонь, что лицемерны вы в вере своей. Утром славите Господа, а потом читаете заговоры. Вечером возносите молитву, а на ночь целуете амулеты. Нет вам прощения за двуличие ваше! Нет снисхождения за порочность! — Отец швырнул реликвию в снег и начал яростно топтаться по ней, приговаривая: — Так я давлю гадину везде, где вижу! Так караю нечестивцев! Так изгоняю скверну.

— Дерзай, Отец, — крикнул Сиян-рыбак. — Выведи сволочей на чистую воду!

— Сам больно чистенький, — крикнула ему Рдяница. — Реликвий полон дом, без заговора наружу носа не кажешь. Думаешь, не знаем?

— Умолкни, баба! Ты тоже — не святая. Со всеми бродягами переспала…

Рдяница возмущенно всплеснула руками, обвела гневным взором сидящих, потом толкнула мужа — заступись! Тот начал нехотя подниматься, тягостно вздыхая, но тут старик опять взял слово.

— Ныне у вас на глазах совершается новое преступление, — сказал он, сипло дыша. — Отринув обычай, презрев заповедь Огня, вождь привел на собрание чужака. Мир не видел такой наглости! Пусть унижает и оскорбляет меня — я смиренно приму его злобу и помолюсь за него, дабы Огонь открыл ему глаза. Но теперь в ослеплении своем вождь покусился на права общины! Он поставил себя выше вас! Он мнит себя лучшим! Разве спросил он кого-нибудь? Разве предупредил хоть кого-то об этом? Нет, он поступил самовольно. Помните ли, как сказано в Книге? «Нет людей выше и ниже. Все равны пред Огнем». Что же делает вождь? Он преступает обычай общины, по своему произволу вершит дела, он оскорбляет зрящего. Ест ли предел его мерзостям? Небеса вопиют от такого кощунства! А ему и этого мало! Теперь он замахнулся на самое святое — на веру Огня. Ослепленный вседозволенностью, он решил в безумии своем поклониться владыке зла. Вот до чего дошел вождь в своей низости! Знаете ли вы, люди, зачем он привел сюда чужака? Знаете ли вы, кто он, этот чужак?

Старик умолк, обводя всех суровым оком. Люди слушали его, затаив дыхание. Вождь криво ухмылялся, не зная, что сказать. Плавильщик, нимало не испуганный, смотрел на Отца с любопытством, точно узрел перед собой диковину. Головня переводил взгляд с одного на другого и думал в отчаянии: «Почему они молчат? Неужто испугались старика?». Он чувствовал стыд и злость. Стыд от того, что подвел вождя, и злость от того, что доверился Искре. Глупец! Нельзя было дарить девчонке реликвию. Никак нельзя. Ясно же было, что она проболтается. Тщеславие вскружит ей голову. Проклятая «льдинка». В недобрый час она попала в руки Головне. Все беды от нее. Ах как скверно все! Как скверно!

Отец Огневик дождался, пока родичи переварят сказанное им, и грянул:

— Знайте же, люди: чужак этот — еретик-ледопоклонник, подлый лазутчик злого бога. Вот кого пригрели мы у себя. Вот кого вождь привел сегодня на собрание.