Боги грядущего - [30]

Люди изумленно молчали.

— Сам ты враг, — выкрикнул Огонек. — И место тебе — среди зверолюдей.

— Это тебе там место, — вскинулся Сполох. — Трус поганый!

Пылан, несчастный вдовец, заорал, вскакивая:

— Отец говорит: все беды от крамольников. А вождь — что от Отца. Кому верить, а? Кому верить?

Головня завопил в ответ:

— А Большой-И-Старый? Кто отдал его Огню? Вот и думай.

Общинники зашумели, заспорили.

Отец Огневик по-прежнему молчал. Родичи ждали от него слова, но старик лишь щурился, стряхивая лезущий в глаза снег. Ярка что-то шептала родителю, бросая ненавидящие взгляды на вождя, Отец не слышал. Светозар пытался изрыгнуть ругательство, грозя вождю кулаком — Отец не смотрел на него. Огонек рычал и в ярости грыз край рукавицы — Отец не оборачивался. Речи вождя словно заворожили его. Когда-то грозный, теперь он выглядел подавленным. И люди, ожидавшие резкой отповеди вождю, уже начали шептаться, что ослаб Отец, растерялся.

А Сполох и Головня подначивали родичей, кричали:

— Хватит терпеть! Вождь даст нам избавление. С ним не пропадем.

Вождь поднял обе руки, призывая к порядку. Сказал торжествующе, перекрывая шум:

— Что дала нам наша преданность? Голод и болезни. Чего хочет от нас бог? Мы не знаем. Мы долго слушали тебя, Отец, но пришла пора сказать: хватит! Нет нам пользы от тебя, а один только вред. Пора взяться за ум. Согласны? — обратился он к людям.

— Давно пора! — выкрикнул Головня.

Но семейка Отца не поддавалась. Ярка вопила: «Кощунство!», Огонек кричал: «Ересь!», а Светозар грозно приподнялся и набычился, собираясь пустить в ход кулаки.

Снег меж тем перестал сыпать, темные демоны в небе распались на клочки, стремительно растворявшиеся в серой дымке. С дальних холмов потянуло ветром, по речной долине побежала поземка, тревожа застылый белый тальник, от скованных морозом стволов елей и лиственниц отламывались куски снега и с глухим хлопком падали в сугробы. Лес стоял окоченелый и тихий, как смирный конь. Над придавленными снегом крышами, словно трава на стремнине, бились жирные черные дымки.

— Когда надо, ты поджимаешь хвост, Светозар. А когда не надо, ты тут как тут, — усмехнулся вождь, нимало не испуганный действиями родича. — У мертвого места не таким храбрым был, а сейчас — куда лезешь? Забыл слово тестя? «Кто ослушается вождя, отвержен навеки». Или думаешь, Огонь не покарает отщепенца? Сиди, несчастный!

Светозар замер, ошеломленный, хотел было броситься в драку, но жена и дочь кинулись к его ногам, умоляя одуматься.

— Прчь, — рычал он. — Прчь с пть.

Те не поддавались, хватали его за коленки, рыдали.

А вождь гремел:

— Нам говорили, Огонь покинул нас. Это не так. Он всегда был с нами. Потому-то и шли мы от беды к беде. Он посылал эти беды! Отец Огневик натравил Его на нас из ненависти ко мне. Ему не по нраву выбор общины! Он хочет сам распоряжаться здесь. Хочет сам ставить и свергать вождей. Слушайте меня, люди! Сейчас, здесь вершится наша судьба. Хотите вы ходить в узде сумасшедшего старика или желаете быть свободными? Думайте, люди, думайте!

— Айййй, — завопил Пылан, снова вскакивая. — Мне уж все равно — Отец ли, вождь ли, только б все закончилось.

Длинный, нескладный, с короткой пышной бородой и залысинами на висках, он казался древним пророком, вынырнувшим из бездны времен — одним из тех, что несли по тайге Огненную веру. Лицо его смялось от печали, выпуклые глаза взирали с отчаянной решимостью. Ему, потерявшему жену, теперь ничего не было страшно: вождь так вождь, Отец так Отец. Лишь бы найти виноватого и выместить на нем свое горе.

И тут эхом отозвалось:

— Мне тоже все равно! Потому что сил моих больше нет. Нет сил! Сделайте что-нибудь вы, поставленные над общиной: ты, зрящий, и ты, ведущий. — Это кричала Рдяница, скинув колпак и заливаясь слезами.

Супруг ее, Жар-Косторез, хотел утихомирить жену, что-то говорил ей, но та лишь отмахивалась.

И тут рядом с вождем появился Искромет — беззаботный, с тонкой улыбкой и приподнятой правой бровью: что еще за заварушка?

Откуда он вынырнул? Из какого тумана соткался? Только что его не было, и вот он уже здесь — разбитной плавильщик, покоривший сердца общинных баб. По какому праву он на собрании? Чужаки не могут мешаться в дела общины.

Но прежде, чем кто-то успел возмутиться, вождь приобнял Искромета за плечи и громко произнес:

— Вот тот, кто знает средство от наших бед.

Искромет открыл было рот, но тут, наконец, слово взял Отец Огневик. Тяжело поднявшись, старик произнес:

— Он не расскажет ничего, потому что теперь моя очередь говорить.

И все тотчас стихли, будто у людей разом отнялись языки. Даже вождь — и тот не посмел возразить Отцу.

— Вождь не верит, будто Огонь покинул нас, — сказал Отец Огневик. — Он, должно быть, не верит и в скверну, которую сам же разносит. Но я потому и зрящий, что должен выискивать ересь в самых темных расселинах. Я нашел ее и на этот раз.

— Слыхали уже, — издевательски выкрикнул Сполох.

— Вождь сказал, что через меня льется скверна. Воистину надо быть безумцем, чтобы заявить такое. Безумцем или… еретиком. Ибо в злобе своей он не только презрел заветы предков, но и отверг самого Подателя жизни как своего Господа. Я знаю это верно, как и то, что вождь в своих кощунствах не остановился на походе в мертвое место. Нет! Он притащил оттуда кое-что иное, кроме Большого-И-Старого. Но об этом он, конечно, вам не скажет.