Боги грядущего - [152]

Новая туча стрел ушла к облакам, на несколько мгновений исчертив рябью темно-сизое, в потеках, небо. Лучина уже несся к ближайшей дыре, крича на бегу:

— Копейщиков туда! Копейщиков!

Копейщики были рядом: возглавляемые Паром, они растекались по пролысине, оставленной взрывающимися железными каплями, смыкали ряды. А в разверстые, зубастые пасти брешей уже втекала, торжествующе вопя, рыжая толпа пришельцев. И по этой толпе, испятнанной черными овалами лиц, катился, разрывая сухой воздух, стрекот выстрелов, валивший таежников целыми рядами, точно скошенную траву. Враги перескакивали через неровные пеньки, оставшиеся от бревен частокола, палили, присев на одно колено. Один из пришельцев упал, споткнувшись, заорал благим матом — его не слышали, толпа текла неостановимо, вдавливая товарища в снег.

Стрелки кинулись кто куда, не слушая надсадных воплей Головни, побежали, бросая луки, врезаясь в бойцов из подкрепления. Головня пальнул, не целясь, из громовой палки, хотел выстрелить еще раз, но тут оружие заело. В отчаянии дергал он за металлический язычок в железной петле, приводивший в действие смертоносное устройство — палка больше не издавал ни звука. «Ну почему именно сейчас? — взвыл про себя вождь. — Что за невезуха!».

Вокруг него стоял несмолкаемый грохот. Воины кидались к вождю, закрывали его телами и падали один за другим. Головня в ярости отшвырнул палку и выхватил нож — длинный, с продольной ложбинкой посередине, с костяной, чуть загнутой, рукоятью. Над его головой полетели камни и дротики — прибыла подмога.

Пришельцы, непрерывно стреляя, кашей растекались вдоль стены. Грязный, истоптанный снег перед ними был устлан телами убитых и раненых. Лучники, удирая, падали в воронки, оставленные взрывами, туда же скатывались и подстреленные копейщики.

— Тсмешайте негодзяев с дземлей! — заверещал Штырь.

Камни и дротики разили без разбора своих и чужих.

Бойцом Штырь был никудышным, а военачальником еще худшим. Вождь до самого конца колебался, доверять ему людей или нет. И все же решил доверить, рассудив, что если Лучина в одиночку будет руководить всеми стрелками, то слишком возгордится, а там и до крамолы недалеко.

И вот теперь вчерашний каменщик Штырь, потеряв голову от страха, беспорядочной толпой погнал воинов к месту прорыва, напрочь забыв, что вождь строго-настрого запретил ему ставить камнеметателей позади копейщиков. До порядка ли тут было? Лишь бы залатать брешь в обороне.

Но все же, каким бы безалаберным ни было подкрепление, его прибытие смутило нападавших. Оказавшись под градом камней и копий, пришельцы начали пятиться к стене.

Тут же, презирая огонь громовых палок, в нападение ринулись кузнецы, ведомые Осколышем. Выскользнув из-за спин бросателей камней, они врубились в скопление пришельцев, круша их боевыми цепами и молотами. Железные шапки, спрятанные под колпаками врагов, сминались и трескались, доспехи ломались, вонзаясь под ребра. Вслед за кузнецами в бой вступили и копейщики, а со снежных насыпей прицельно били лучники.

В ближнем бою пришельцы были не так страшны, как на расстоянии. Хоть и защищенные латами, они медленно отступали, понемногу втягиваясь обратно в бреши. На смену перещелку громовых палок пришел неумолчный лязг металла. Над скученными колпаками то и дело взлетали шипастые железные шары. Головня орал, пытаясь через плечи впереди стоящих дотянуться концом ножа до врага, который, выпучив от усердия глаза, бешено отбивался от наседавших лесовиков громовой палкой с прикрученным к ней серебристым лезвием.

— Давите, братья! Не ослаблять натиск!

Его не слышали. Голос вождя тонул в шуме битвы. Со всех сторон Головню стиснули его же бойцы. Все отряды слились в толпу, которая неумолимо выдавливала захватчиков из становища, как выдавливают сок из ягоды. «Неужто победа? — недоверчиво думал Головня. — Вот так быстро и легко?».

Со стороны вражеского табора пронзительно загундосил звук рожка, и пришельцы, обратив спины, кинулись наутек. Таежники, ликуя, бросились за ними, потоками растекаясь по склону холма. Казалось бы, вот оно — торжество великой богини, но черные демоны оказались не так просты. Откуда ни возьмись появились всадники, которые ударили на людей Науки и принялись рубить их длинными тяжелыми ножами с замысловатой чеканкой возле обернутой кожей рукояти.

Стремительные, страшные, в стеганых коротких меховиках и толстых, с железными бляхами, наножниках, всадники вонзились в скопление таежников как порыв ветра в рыхлый сугроб. Острый металл кромсал колпаки, рассекал головы, отрубал руки. Косматые воины в страхе заметались перед раскуроченным тыном. Сражение огромным комом покатилось обратно в становище, оставляя после себя трупы туземцев, словно чешуйки, отслоившиеся от шишки.

— Стоять! — страшным голосом заорал Головня, поднимая над собой нож.

— Уходи, уходи, великий вождь! — кричали ему воины, пробегая мимо. — Спасай свою жизнь!

Возле брешей возникла свалка — бойцы карабкались друг через друга, расшвыривали товарищей, дрались, не обращая внимания на начальников. Головня работал кулаками и ногами, бил своих рукоятью ножа по затылкам, кричал: