Боги Бал-Сагота - [171]

Тогда уже появился тот белый глупец, что исполнил предназначение, о котором не ведал сам. Но люди на его корабле, истинные верующие, поняли, что час пробил. И я почувствовал, как в мои ноздри проник воздух, и очнулся от долгого, очень долгого сна. Я смог пошевелить телом и вскоре вернулся к жизни. А поднявшись среди ночи, убил глупца, что вытащил меня из океана, и слуги, присягнув мне, забрали меня в Африку, где я на время обрел пристанище, выучил новые языки и обычаи этого мира и набрался сил.

Мудрость вашего унылого мира – ха-ха! Я посвящен в тайны более глубокие, чем всё, до чего мог дотянуться любой из людей. Все, что известно на сегодня человеку, известно и мне, но против знаний, что доступны мне сверх того, что я пронес сквозь столетия, они – лишь песчинка против горы! И кое-что из этих знаний ведомо и тебе! С их помощью я вытащил тебя из одного ада, дабы переместить в другой, еще пуще прежнего. Ты глупец, ведь у меня в руке то, что сможет снова тебя отсюда вытащить! Да-да, сбросить те оковы, что тебя держат!

Он схватил золотистый флакон и потряс им передо мной. Я глядел на него тем взглядом, которым умирающий, должно быть, смотрит на далекий мираж. Катулос задумчиво указал на него пальцем. Его неестественное возбуждение, казалось, резко исчезло, а когда он заговорил снова, это был невозмутимый, ровный голос ученого:

– Это будет поистине стоящий эксперимент – освободить тебя от страсти к эликсиру и выяснить, сумеет ли твое пропитанное наркотиками тело поддерживать жизнь. В девяти случаях из десяти испытуемый погибает без стимулятора, но ты-то у нас такой крепыш… – Он со вздохом поставил флакон на стол. – Любитель грез против человека судьбы. Я не могу всецело распоряжаться своим временем, иначе избрал бы для себя жизнь в лаборатории за экспериментами. Но теперь, как и во времена старой империи, когда моего совета искали даже короли, мне нужно усердно работать на благо расы. Да, мне предстоит хорошенько трудиться и сеять семена славы, дабы не повторить былое, когда море обратило народ империи в мертвецов.

По моему телу пробежала дрожь. Катулос вновь безумно рассмеялся. Он забарабанил пальцами по подлокотникам кресла, и лицо его воссияло тем же неестественным светом, а в его черепе вновь показались красные огоньки.

– Они лежат под зелеными водами, точно мертвые, древние хозяева в лакированных саркофагах, но на самом деле они просто спят. Целые эпохи проходят для них, будто скорые часы, пока они ждут дня своего пробуждения! Старые хозяева, мудрецы, которые предвидели, что море поглотит сушу, и успели приготовиться. И приготовились к тому, что когда они восстанут вновь, это будет время варваров. Как приготовился и я. И лежат теперь спящие, древние короли и зловещие колдуны, будто бы умершие еще прежде, чем затонула Атлантида. И, лежа во сне, ушедшие под воду вместе с ней, но готовые подняться вновь!

Только вся слава теперь принадлежит мне! Я поднялся первым и отыскал древние города на берегах, что не затонули. Те, что исчезли давным-давно. Варвары овладели ими спустя тысячи лет после того, как зеленые воды забрали их более древних побратимов на глубину. В некоторых из этих городов протянулись пустыни. В других – выросли молодые варварские селения.

Вдруг он остановился. Глаза его уставились в один из темных проемов, за которым тянулся коридор. Полагаю, это его нечеловеческое чутье предупредило его о надвигающейся опасности, но не думаю, что даже он имел хоть малейшее представление о том, насколько резко прервется наш разговор.

Пока он вглядывался в проем, оттуда раздались быстрые шаги и внезапно возникла фигура – всклокоченная, обо-дранная и окровавленная. Джон Гордон! Катулос с криком вскочил на ноги, и Гордон, задыхаясь от сверхчеловеческих усилий, вскинул револьвер, что держал в руке, и выстрелил в упор. Катулос пошатнулся, прижал руку к груди, а затем, отчаянно пытаясь за что-нибудь ухватиться, приник к стене и упал рядом с ней. Вдруг там открылась дверь, и он заполз в нее, но когда Гордон пересек комнату, то обнаружил в том месте лишь гладкую каменную поверхность, которая уже никак не поддавалась.

Затем развернувшись, ринулся к столу, где лежала связка ключей, оставленная там Хозяином.

– Флакон! – крикнул я. – Возьмите флакон!

И сунул его себе в карман.

Из коридора, откуда появился Гордон, доносился шум, быстро нарастающий, будто по нему неслась в погоне стая волков. Несколько драгоценных секунд ушло на то, чтобы подобрать нужный ключ, после чего дверь клетки распахнулась и я выскочил из нее. Мы вдвоем являли собой невероятное зрелище! Оборванные, все в лохмотьях, с порезами и синяками; мои раны уже успели подсохнуть, но, когда я сдвинулся с места, закровоточили по новой, а по тому, как тяжело мне было шевелить руками, я понял, что у меня разбиты суставы. Что же до Гордона, он весь, с головы до пят, был покрыт кровью.

Мы двинулись вниз по проходу в сторону, противоположную той, откуда исходил угрожающий шум, который, как я был уверен, издавали черные слуги Хозяина, стремящиеся нас настичь. Ни я, ни Гордон не могли как следует бежать, но оба старались изо всех сил. Куда мы направлялись, я не имел понятия. Сверхчеловеческая сила уже покинула меня, и теперь у меня осталась лишь сила воли. Мы свернули в другой коридор и не успели сделать и двадцати шагов, как, обернувшись, увидели первых дьяволов, что уже появлялись из-за поворота вслед за нами.