Богема - [40]

Стемнело очень рано, около половины третьего. Снег прекратился, но за окнами было холодно и промозгло. В столовую вошла Эдит, чтобы закрыть портьеры.

– Перестал на минуту, – сказала она, рывком задергивая портьеры. – Но того и гляди начнется снова. Под ногами жуткая слякоть. Только что спускалась за почтой, так насквозь промокла.

Она вышла, тяжело ступая по полу и оставив за собой шлейф затхлого воздуха.

– Неужели они никогда не моются? – свирепо сказала Мария.

Она села, потянулась и стала вынимать шпильки из волос. Волосы распушились над ее головой, короткие и золотистые, как нимб. Селия отложила рукопись, которую перечитала с начала до конца. Она знала ее почти так же хорошо, как Мария.

Неожиданно она спросила. Не могла сдержаться:

– Он тебе нравится?

– Кто?

Селия помахала рукописью перед Марией.

– Да, он ужасно милый. Я тебе говорила, – сказала Мария.

Она поднялась с пола и оправила юбку.

– Но что ты чувствуешь, когда целуешь его на репетиции? Тебе не бывает неловко? – спросила Селия.

– Мне бывает неловко, если приходится целовать его утром, – сказала Мария. – Я всегда боюсь, что у меня пахнет изо рта. Знаешь, так бывает, когда хочется есть. Так что лучше это делать после ланча.

– Правда? – спросила Селия.

Но на самом деле она хотела узнать совсем не о том.

– У тебя прекрасно лежат волосы, – сказала она вместо того, чтобы продолжить расспросы.

Мария повернулась и взглянула в зеркало.

– Странно, – сказала она, – у меня такое чувство, будто все это происходит не со мной. День мой, но живет в нем кто-то другой. Ужасное чувство. Не могу его объяснить.

Они услышали, что к дому подъезжает такси.

– Это Найэл, – сказала Мария. – Наконец-то Найэл.

Она подбежала к окну и отдернула портьеры. Громко забарабанила по стеклу. Он повернул голову, улыбнулся и помахал рукой. Он расплачивался с таксистом.

– Пойди и впусти его, быстро, – сказала Мария.

Селия пошла к входной двери и впустила Найэла. Он с чемоданом в руке поднялся по лестнице.

– Привет, пупсик, – сказал Найэл и поцеловал Селию.

Конечно, он весь продрог. Руки были как лед, давно не стриженные волосы растрепались. Они вместе вошли в столовую.

– Где ты был? – сердито спросила Мария. – Почему не приехал раньше? – Она даже не улыбнулась Найэлу, не поцеловала его.

– Я ходил навестить Труду, – сказал он. – Ты же знаешь, что больница в нескольких милях отсюда, и в такой снег туда надо добираться целую вечность.

– Ах, какой ты молодец, – сказала Селия. – Должно быть, она так обрадовалась. Как она?

– Лучше, – сказал Найэл. – Но ужасно сварлива. На всех ворчит. На сестер, на сиделок, на еду, на врачей, на других больных. Я немного побыл с ней и развеселил ее. Она даже пару раз рассмеялась.

– По-моему, это очень эгоистично с твоей стороны, – сказала Мария. – Ты знал, что значит для меня этот день, что мне так нужно утешение, и все-таки отправился через весь Лондон навестить Труду. Для Труды можно было бы выбрать и другое время. А теперь у меня остается только два часа до театра.

Найэл промолчал. Он подошел к камину, опустился на колени и протянул руки к огню.

– Труда прислала тебе подарок, – сказал он. – Она попросила одну из сиделок в свободное время сходить в магазин и кое-что купить. Она сказала мне, что именно. Это подковка из белого вереска. Ее отправили в театр. Труда очень радовалась. Скажи Марии, попросила она, что я весь вечер буду думать о ней.

Мария промолчала. Она слегка выпятила нижнюю губу, отчего у нее сделался еще более надутый вид.

– Пойду взгляну, как там чай, – сказала Селия после минутного молчания.

Лучше оставить их вдвоем. Они сами разберутся. Она вышла из комнаты и поднялась к себе в спальню дожидаться, когда действительно подоспеет время чая.

Мария опустилась на колени перед камином рядом с Найэлом. Потерлась щекой о его плечо.

– Я чувствую себя ужасно, – сказала она. – Началось с живота, а теперь подступило к горлу.

– Знаю, – сказал он. – Я чувствую то же самое. От пяток до затылка.

– И с каждым мгновением, – сказала Мария, – страшная минута все ближе, и ничего с этим не поделаешь.

– Утром, когда я увидел снег, – сказал Найэл, – у меня появилась надежда, что снежные лавины погребут под собой «Хеймаркет» и тебе не придется выходить на сцену.

– Ты так подумал? – спросила Мария. – И я тоже. Ах, Найэл… Если я когда-нибудь выйду замуж и буду ждать ребенка, ты не родишь его за меня?

– Во всяком случае, для меня это будет единственный способ прославиться, – сказал Найэл.

Он порылся в кармане.

– По правде говоря, я не все это время провел у Труды, – сказал он. – Я искал тебе подарок.

– Ах, Найэл, покажи скорее.

– Так, пустяк, – сказал он. – Ничего ценного или особенно интересного. Я купил его на деньги, которые Папа подарил мне на Рождество. Но тебе понравится.

Он протянул Марии небольшой пакетик. Она развязала ленту и разорвала бумагу. В ней была красная кожаная коробочка. Внутри лежало кольцо. Камень был голубой. Мария слегка повернула его, и он засверкал.

– Найэл, дорогой Найэл… – сказала она. Кольцо пришлось ей как раз впору на средний палец левой руки.

– Пустяк, – сказал Найэл, – оно ничего не стоит.