Богатыри русского политического сыска - [21]

Поздней осенью 1905 года Л.А.Ратаева навестил Е.Ф.Азеф, чтобы рассказать ему, что он полностью разоблачен и уже не может больше работать для полиции.

В дальнейшем Л.А.Ратаеву пришлось пережить немало горьких минут в связи с разоблачением своего "воспитанника".

Желая окончательно убедиться в провокаторстве Е.Ф.Азефа. В.Л.Бурцев пытался было разговорить на эту тему Л.А.Ратаева, подослав к нему хорошо знавшего его М.Е.Бакая. "Ратаев принял Бакая, - пишет В.Л.Бурцев.

- В разговоре с ним Бакай, смеясь, как бы между прочим, как это и было у нас условлено, сказал Ратаеву:

" А какой удар готовит Бурцев! Он хочет разоблачить вашего главного эсеровского агента Азефа!

- Какого Азефа? - несколько смущенно спросил Ратаев. - Никакого Азефа я не знаю!

Потом по какому-то поводу Бакай упомянул о тяжелом положении жены Азефа ввиду обвинения ее мужа.

- Так неужели Бурцев и жену Азефа обвиняет в провокации? - спросил Бакая Ратаев.

Бакай сказал Ратаеву, что я обвиняю только Азефа, а не его жену.

Ратаев еще раз смущенно повторил:

- Нет, никакого Азефа я не знаю." [194].

В.Л.Бурцев трактует этот примечательный эпизод как желание Л.А.Ратаева спасти, выгородить Азефа. Мысль о том, что Л.А.Ратаев оставался верен своему долгу "революционеру" В.Л.Бурцеву просто не могла прийти в голову. Но, очевидно, что это было все же так. Однако уже в конце 1908 года и до него стали доходить слухи о предательстве Азефа. А в январе 1909 года Л.А.Ратаев смог уже сам прочитать "Извещение" ЦК партии социалистов-революционеров, где Е.Ф.Азефу приписывалось участие едва ли не во всех "политических злодействах"

с 1902 года. Л.А.Ратаев был поражен и не хотел верить. "Я был убежден, - писал он, - что ЦК, поставленный в смешное положение разоблачением, что один из старейших и наиболее уважаемых членов партии состоял слугой правительства, возвел на него эту клевету, дабы самому как-нибудь выпутаться и запачкать русскую политическую полицию обвинением в провокации и участии в политических убийствах" [195].

Во время суда над бывшим директором Департамента полиции А.А.Лопухиным, способствовавшим разоблачению Е.Ф.Азефа, в апреле 1909 года Л.А.Ратаев прислал из Парижа свои обширные показания по этому делу, в которых утверждал о своей полной неосведомленности о подлинной роли своего "воспитанника".

"Я, Леонид Александрович Ратаев, - заявил он здесь, - 50 лет, православный, потомственный дворянин, действительный статский советник.

Проживаю в Париже; под судом не был; с участвующими в деле лицами в особых отношениях не состою.

Я состоял на службе в Департаменте полиции с 1882 года и вышел в отставку в августе 1905 года. В 1892 году мне, состоявшему старшим помощником делопроизводителя названного Департамента, было поручено выделить из общего состава Третьего делопроизводства всю переписку, касающуюся собственно розыскной части. При выполнении сего поручения мне пришлось ознакомиться с письменными сообщениями ростовского-на-дону мещанина Евно Фишелевича Азефа, в то время студента Политехнического училища в Карлсруэ".

Общий вывод показаний Л.А.Ратаева сводился к тому, что за все время его службы, т.е. по август 1905 года Евно Азеф -к Боевой организации не принадлежал и террористическими актами руководить не мог". Более того, он, по мнению Л.А.Ратаева, "был в высшей степени ценным и полезным для правительства агентом и что делаемые им разоблачения о замыслах членов партии социалистов-революционеров представляли подчас непреодолимые препятствия для осуществления преступных предприятий этого сообщества" [196].

Спорность этого утверждения очевидна и очень скоро Л.А.Ратаеву пришлось основательно подкорректировать его. Уже в сентябре 1910 года Л.А.Ратаев "почти что пришел к убеждению, что Азеф действительно служил на два фронта". В целом же Л.А.Ратаев склонен был делить службу Е.Ф.Азефа по ведомству Департамента полиции на три части или периода: "1) безусловно верный - с 1892 по лето 1902 гг.; 2) сомнительный - с 1902 по осень 1903 гг. и 3) преступный - с этого времени и до конца службы" [197].

Характерно, что себя Л.А.Ратаев считал "не менее ответственным за случившееся", чем другие, ибо "в то время, - писал он, - я ближе других стоял к Азефу. Единственным смягчающим обстоятельством служит то, что я находился за границей; преступная же деятельность его развертывалась в России, вне моего поля зрения. С момента моего вступления в должность и по день убийства Плеве Азеф пробыл при мне за границей всего шесть месяцев"

[198].

Заслуживает внимания, что уже после своего разоблачения Е.Ф.Азеф пишет письмо (11 сентября 1909 года) своему последнему руководителю - теперь уже бывшему начальнику петербургского охранного отделения А.В.Герасимову с просьбой сообщить ему "адрес Ратаева, где он живет и под каким именем.

Он мне мог бы помочь за границей, если бы нужно было обратиться к прессе или куда-нибудь" [199].

Живя в Париже, Л.А.Ратаев живо интересовался тем, что происходит у него на родине, в России, и остро переживал происходящее там. Любопытна в этой связи его реакция на материалы съезда народных учителей (1910). "Острая озлобленная нетерпимость ко всему, что связано с государством и церковью, все эти требования о демократизации школы с уничтожением всякой сословности, об устранении из школы всякого церковного влияния и замене религии какой то кооперацией - все это доказывает, что в среду русских сельских учителей глубоко запали космополитические, международные, антинациональные и антирелигиозные идеи" [200].