Бог войны - [157]

– Мы еще потолкуем об этом, – подытожил он, желая обдумать идею более тщательно. – Останешься на Рождество, Томас. Здесь соберутся и другие господа.

Рождество повергало Блэкстоуна в ужас. Коловращение ярких платьев и драгоценностей озарит мрачные стены, принеся веселье и смех в дом, вскормивший его. Он будет вечно благодарен д’Аркуру, понимал Томас, но вытерпеть еще одно Рождество будет для него сущим наказанием.

– Господин, я не могу покинуть своих людей так надолго. Я вернусь с Христианой и сыном, и мы уж как-нибудь справимся. Не ради этого ли вы призвали меня из Шульона – исполнить свой долг перед семьей?

Д’Аркур подтвердил это кивком.

– Как и надлежит каждому мужчине, Томас. Но не позволяй этим обязанностям стать помехой в твоем предприятии. Пусть мальчик останется с Христианой, доколе не придет в возраст, когда сможет служить пажом. Я приму его в подходящее время, когда он научится читать и писать и подтирать собственную задницу. Но ты понимаешь, какое бремя при этом взваливаешь на свои плечи?

– Я должен их содержать, это естественно.

– А если погибнешь?

– Тогда они получат то, что у меня есть.

– А есть у тебя лишь разрозненные куски земли со скромной урожайностью и невежественными крестьянами, которые отдадутся, как блудницы, следующему человеку с мечом, способному их защитить. Твоему сыну нужно наследство; а если у тебя будут еще дети – скажем, девочка, – то тебе понадобится и приданое. Бедность не для таких, как мы, Томас. Ты не аристократ, но лучше большинства разумеешь, что значит выживать. Бог уберег тебя под Креси не затем, чтобы ты остался йоменом-лучником; Он отнял сие у тебя, заменив более великим даром.

– Он отнял мою руку лучника и брата, находившегося в моем попечении.

– А взамен привел тебя сюда, наделив яростью и амбициями. Для безродного душегубца у тебя на диво обостренное представление о чести, и, осмелюсь предположить, оно досталось тебе от отца и твоего владыки, но ты переступил черту, Томас.

Обладание сумрачной тайной об отце Христианы заставляло Блэкстоуна чувствовать себя татем в ночи, страшащимся внезапного удара ножом в глотку. Чтобы отвлечься, он вновь наполнил свой бокал на случай, если чувство вины написано у него на лице.

– Как это, господин? – спросил он, поднимая глаза и глядя поверх его края д’Аркуру глаза в глаза.

– У странствующих по дорогам – жестянщиков и монахов, купцов и старьевщиков – баек в достатке. И твое имя уже славится. Ты диковина, Томас Блэкстоун. – Протянув ноги к огню, д’Аркур почесал одного из псов за ухом. – Ты куда сложнее, нежели я считал. Ты сжигаешь и убиваешь, но не позволяешь насиловать женщин и убивать детей. Ты лишен родословной и насмехаешься над нашими представлениями о рыцарстве. Однако же следуешь им.

* * *

Они покинули замок д’Аркур с запасом провизии и мешком серебряной монеты, предоставленным д’Аркуром в качестве приданого Христианы. Бланш и Христиана обменялись обещаниями скоро свидеться, женщины пролили свои слезы и призвали священника д’Аркура, дабы благословил их на благополучное путешествие домой. Охранительную длань Господню подкрепили еще десятком воинов, коим надлежало следовать за ними в пристойном отдалении, а затем повернуть вспять, когда их подопечные подъедут к Шульону.

– Нам бы следовало остаться, Томас, – заметила Христиана. – Нынче Рождество, и это был мой последний шанс повидаться со всеми.

Блэкстоун бросил взгляд на нее. Она выглядела достаточно счастливой, но кто же знает этих женщин? Не дуется, что уже хорошо, и не поджимает губ из жалости к себе, что еще лучше.

– Я знаю, ты не любишь танцевать и, наверное, малость завидуешь господам, декламирующим красивые вирши, но они утешительны для души, как молитва, вознесенная в смирении, – продолжала она, не переводя дыхания. – А еще надвигается ненастье, я верно чувствую, и мой плащ промокнет. Уж лучше бы погода склонилась или туда, или сюда. Дождь или снег. Все не так, как надо. А ты знаешь, что на юге этой осенью пропал весь урожай? Лило ливмя. Будет голод.

Он знал. Потому-то д’Аркур и изложил ему свой план. Чем дальше к югу, тем ожесточеннее конфликт. Соперничающие командиры, воюющие на одной и той же стороне, дерутся за каждый город и замок, а солдаты французского короля ведут беспрестанные бои от цитадели до цитадели в незатихающих распрях. Д’Аркур проведал, что в городе Сент-Обен утвердили местный монетный двор, сколотив большую денежную сумму – скорее всего, для платы одному из французских гарнизонов. Если Блэкстоун со своими воинами изыщет способ проскользнуть между противоборствующими сторонами и подмять монетный двор или перехватить деньги при перевозке, он радикально подорвет способность французского короля платить своим войскам на юге. Может ли быть лучший способ послужить собственному королю, воспрепятствовать врагу и заручится столь нужными деньгами для своих людей? Этот план чреват опасностями, но все-таки заслуживает внимания Блэкстоуна.

Однако Христиана была еще не готова избавить его от своих ласковых попреков.

– И Генри в Аркуре был в безопасности. В уюте и тепле. Марсель – просто чудо! Прямо моя десница. Нет, моей десницей была Бланш; он же был шуйцей