Бог Непокорных - [51]

Положение становилось отчаянным, когда произошло нечто неожиданное: тот самый рыцарь, что остановил стрелу Кановея (позже Керстен узнал от замковой челяди, что этот рыцарь назвался Тервином Китэ), вдруг обратил оружие против своих. Его секира, описав почти полный круг вслед за поворотом тела, срезала голову Сейзара так легко, как будто бы шею рыцаря не защищали ни бармица, ни заклятья Орденского Ключа. Не делая паузы, Тервин повернулся и обратным движением снес голову министериалу справа от себя. Быстрое движение в том же направлении, мимо падающего тела — и резкое рубящее движение по коленям еще одного министериала. Его товарищ успел повернуться, но отчаянный, пораженный вопль «ты что?!..»

захлебнулся от точного удара заостренным концом рукояти секиры в горло. Орденцы опешили: к такому повороту событий они были совершенно не готовы. Они попытались зажать предателя, не дать ему сделать что-либо еще — но в результате потеряли еще двоих. Пластика Тервина Китэ совершенно переменилась: вместо могучего и медлительного рыцаря во дворе Дераншаля танцевал стремительный призрак, движениям которого ничуть не мешали тяжелые доспехи. Люди барона были поражены внезапным разбродом в рядах врага не меньше энтикейцев — но, подгоняемые командами Мейкара и Рейера, усилили натиск. Орденцы потеряли половину своих людей, их организация была нарушена, один из двоих рыцарей мертв, а другой — сошел с ума и убивал своих: неудивительного, что достойного сопротивления бароновым людям они оказать уже не смогли. Текионцы перебили всех: защитные чары Ключа имели пределы прочности и после нескольких ударов слабели — если только адепт Горы не успевал их обновить, а в условиях, когда на каждого из оставшихся министериалов насело по пять-шесть текионцев, сделать это было попросту невозможно. Одних убили сразу, других повалили на землю и добивали, когда наступил момент, навсегда врезавшийся в память Керстена: последний из орденцев, Тервин, стоит на крыльце, сжимая в левой руке секиру, вокруг него — трупы его товарищей, еще дальше — враги, некоторые из которые добивают раненных орденцев, но внимание большинства приковано к последнему рыцарю. Его бы, конечно, не стали убивать, но все же он был одним из энтикейцев, что пришли на эту землю с войной и потому не заслуживал никакого доверия. Скорее всего, его бы пленили и потребовали бы объяснений, но вышло иначе. Хотя шлем и закрывал лицо Тервина, Керстен запомнил его глаза, которые можно было разглядеть в прорези — спокойный умиротворенный взгляд, лишенный какой бы то ни было враждебности. Затем Тервин отбросил секиру, перемахнул через крыльцо и бросился бежать. За ним погнались, но он, не смотря на тяжелые латы, развил такую прыть, что мигом оторвался от преследователей. Однако, бежать ему было некуда: замковый двор Дераншаля не отличался большими размерами. Рейер крикнул, чтобы солдаты закрыли ворота и перекрыли стены, но Тервин и не попытался прорваться ни к стенам, ни к воротам. Он просто исчез, как будто растворился в воздухе. Спустя короткое время в сарае нашли его доспехи, но самого Тервина не было нигде, хотя текионцы перетряхнули весь замок. В какой-то момент Рейер приказал прекратить поиски.

— Не думал, что мы выживем, — признался Мейкар. — Как они стояли!.. Словно стена.

Никогда этого не забуду.

— Боги на нашей стороне, — сказал Керстен. — Удача не сопутствует неправедным, а поход островитян — нечистив.

— Боги? — Оскалился барон Рейер. — Богам Света плевать на нас. Если бы не этот рыцарь, мы сегодня все бы тут сдохли.

— Как говорил святой Илькицен: «благая помощь приходит нежданными путями», — молодой рыцарь решил блеснуть своей начитаностью.

Рейер сплюнул.

— Единственный человек, которого стоило бы объявить святым — Король-Еретик Лекхан Первый, да будет благословленно его имя! Он заключил союз с Безликими, а помощи от них куда больше, чем от всех святош и их богов, вместе взятых!.. Незачем искать Тервина. То, что приняло его облик, уже надело другую личину. Но в этой войне оно на нашей стороне — и поэтому не станем ему мешать.

Рейер ушел и Мейкар ушли, чтобы позаботиться о раненых и мертвых, а Керстен остался стоять, пораженный услышанным. Сказанное бароном все объясняло. Легенды о Безликих ходили по Ильсивару задолго до того, как во дворец к Лекхану пришли Хазор и Кертайн — в этих легендах, зачастую совершенно фантастических, Безликие представали в виде опасных и неуловимых демонов, которые могли притвориться кем угодно, подменить собой любого близкого человека. Их боялись, но для Ильсильвара это были свои демоны, ставшие за века сосуществования вместе с людьми чем-то почти знакомым и привычным. Теперь Безликие решили оказать смертным помощь, и мысли об этом вызывали в душе Керстена противоречивые чувства. Может ли Свет идти на согласие с Тьмой, чтобы противостоять другой Тьме, еще более темной?.. Безликие, в представлении Керстена, мало чем отличались от обитателей Ада — столь же отвратительные, враждебные Солнцу создания. Мятежные мечты, которые Безликие внушали людям — о том, что именно в сокрыты силы, способные вознести его над богами; о том, что именно в человеческой душе берут свое начало зло и добро; о том, что вся Сальбрава, все ее миры, боги и демоны порождена человеческой душой и сполна умещается в ней; о том, что все силы этого мира берут свой исток в безграничной силе предвечного Человека, вознесенного над временем — все эти горделивые мечты, как говорили гешские книги, были совершеннейшей ложью, страшным духовным ядом, которым Безликие отравляли умы смертных. Против лекханитской ереси было обращено немало суровых и благочестивых проповедей, наиболее успешные и проникновенные из которых заносились в свитки, распространяемые затем по миру.