Бог-без-имени - [7]

— Пошли!

Незнакомец вывел Фьольвира за частокол.

— Ночью подморозит, — сказал он. — Нам нужно успеть выбраться из залива.

— И куда мы поплывем? — спросил Фьольвир, не в силах отвернуть голову от огня и дыма, клубящегося над крышами.

Незнакомец оскалился.

— К кааряйнам.

Глава 2

У бревна перед спуском к заливу их ждал тюк с одеждой. Размотав повязку, Фьольвир переодел штаны, натянул рубаху и крепкий, добротный, длиннополый везинг — все не родное, чужое. Потом подпоясался. Незнакомец передал ему топорик и нож. Следом из рук в руки перешли мешок с хлебом и мясом и баккель с водой.

— Пошли.

Незнакомец вооружился вторым топориком, сунул под мышку два коротких весла и по тропке принялся спускаться к воде. Фьольвир еще какое-то время постоял, глядя на зарево, встающее над частоколом, попытался пробудить в себе то ли боль, то ли сожаление, но не смог — внутри было холодно и пусто. Когда жадный, высокий язык пламени пожрал крышу общего дома, Фьольвир мотнул головой и пошел вслед за незнакомцем.

Мелкие окатыши заскрипели под кожаными свейками.

Ожидая его, незнакомец сидел на корявом бревне рядом с причальными мостками и сбивал носком ноги верхушки мелких волн. Пустое лицо казалось задумчивым. Берег темнел обломками и ветками. Одинокая лодка качалась на воде. Для двоих она была маловата.

Небо с севера затягивало стылой пеной. Над заливом низко пролетели зимние утки. К скорому снегу.

— Не потонем? — кивнув на лодку, спросил Фьольвир.

— Не должны, — сказал незнакомец, соскакивая с бревна на камни. — Забирайся. Я — за тобой.

На дне лодки поблескивала вода.

— Мы так можем сразу в Тааливисто, — сказал Фьольвир, усаживаясь на скамью на корме.

— И не надейся.

— Мне-то что?

— Лови.

Незнакомец кинул Фьольвиру одно весло и легко перескочил на лодочный нос. Лодка закачалась. Вода плеснула в борт.

— Точно потонем, — сказал Фьольвир.

— Мы осторожненько.

Перегнувшись, незнакомец отвязал веревку и оттолкнулся рукой от мостков. Лодку медленно повело в сторону.

— Все, не спи, — сказал доброхот, опуская свое весло в воду. — Я — справа, ты — слева.

Фьольвиру понадобилось несколько гребков, чтобы приспособиться к манере спутника. Три взмаха веслом, короткая передышка, снова три взмаха веслом. Лодка резала залив. Серые скалы плыли мимо. Над скалами вставали сосны. По Холму Аттитойне катилось мутное солнце.

Раз-два-три. Ф-фу. Выдох. Раз-два-три.

Узор скал менялся. Где-то они зарастали мхом, а где-то краснели, темнели жилами просочившихся наружу пород. Сосны качали кронами. На середине залива лодку подхватило течение, и незнакомец сложил весло на коленях.

— Знаешь про шкатулку Телеотта? — спросил он, повернувшись.

— Нет, — сказал Фьольвир.

— Был такой мелкий бог. Телеотт. Мастер вещей. Его не особо ценили в мире богов. Его, в сущности, и у вас не ценили. Вроде бы только где-то у хансов в его честь был построен маленький храм.

— Это ты?

— Телеотт? — незнакомец рассмеялся. — Нет, но я знал его. Он был косоглаз и не в меру волосат. К тому же был жутко любвеобилен. Ни одной более-менее смазливой ваэ-кири, то есть, прислужницы не пропускал.

— Но если он был так дурен собой…

— Он был бог.

— Ну, если так.

— Ты слушай дальше, арнасон, — сказал незнакомец. — Телеотт был женат. При этом женой его была сестра Наккинейсе, жены Йоруна, красавица Фенлиль, богиня страсти и любопытства. И брак состоялся очень даже по любви.

— Ты ее тоже знал? — спросил Фьольвир.

Незнакомец вздохнул.

— Бывало. Но это не важно. Важно то, что Телеотт, стремясь скрыть свои похождения от Фенлиль, смастерил шкатулку. Резную деревянную шкатулку с рунами «турсуз» и «эбо» на стенках. А на крышке была выложена рубинами неправильная руна «энхуз», меняющая живое на неживое. Стоило кому-нибудь коснуться шкатулки, как он оказывался внутри нее, пропадал из всех миров. Не то, что Фенлиль, сами Йорун с Хэнсуйерно не могли обнаружить пропавшего, а уж им-то были ведомы все уголки земных и посмертных миров, поскольку они были их создателями.

Стоило Фенлиль услышать где-нибудь во дворце рокочущий голос мужа и задорный женский смех, как она неслась туда в надежде поймать Телеотта возлежащим на супружеском ложе с одной из ваэ-кири, а то и с обычной земной женщиной. И что же она видела? Телеотт возлежал, но никакой женщины рядом не было и в помине. Ни под ложем, ни за коврами, ни за занавесками, ни в сундуках, ни в нишах, ни прижавшейся испуганной тенью за окном.

Телеотт же изображал недоумение и с обидой восклицал, что не заслужил и ничтожной доли тех подозрений, что он ловит во взгляде несравненной, распрекраснейшей и обаятельнейшей супруги.

Впрочем, долго длиться обману было не суждено.

Незнакомец замолчал, вскинул голову, и на губах его заиграла странная улыбка.

— Что там?

Фьольвир обернулся и увидел далекие красные сполохи над заливом.

— К ночи догорит, — сказал незнакомец.

— Может, мы зря? — спросил Фьольвир.

— Нет, — качнул косматой головой его спутник. — Должен быть знак. А огонь — хороший знак.

— Знак кому?

Незнакомец не ответил. Лодку несло вперед, к открытой воде. Холодный туман накрывал берега, прятал сосны и скалы. Темнело. Вода хлюпала на дне лодки.