Бог-без-имени - [17]

— Но ведь если…

— Спи!

Спи. Легко сказать. Фьольвир посмотрел в спину незнакомца и отвернулся сам. Шкура Коггфальтаддира затемнела перед глазами. Вблизи она вся была в трещинках и серой шелухе. Фьольвир от нечего делать подцепил отставшее пятнышко ногтем и неожиданно оторвал целую ленту омертвевшей кожи. Тьфу, гадость! Это напомнило ему о собственных ранах, и он, задрав везинг, долго водил ладонью по правому боку, по рубцам, а потом через штаны пытался угадать, где сидела стрела. Даже ногу переменил, потеряв уверенность. В этой сидела? В той? Ничего уже не чувствовалось.

Он вдруг подумал, что умер. Кааряйны все же убили его. Подумал, что не все в Тааливисто попадают на лодке. Некоторым, и ему, в том числе, видимо, уготован окольный путь. На чудовище. С сопровождающим. То есть, с проводником. Знать бы только, в чем причина его провинности.

Или это награда?

В историю со шкатулкой Телеотта Фьольвир не то, чтобы верил. Предполагал, что нечто подобное могло быть. Только незнакомец зачем-то выставил богов недалекими, обуреваемыми страстями существами. Один от жены бегает, другой мировую злобу затаил из-за проигранного соперничества. Люди-то понятно, но боги? Боги! У них вахены в дверь стучатся.

В сказаниях, конечно, тоже странностей хватало. Стергрун вот скалу расколол зачем-то. Йорун в борова превращался. Супруга Хэнсуйерно спала с тремя сотнями воинов. Еще птицеголовых истребили из-за того, что они служанку, ваэ-кири, из дворца украли. Украли двое, и чуть ли не по любви, а истребили братья в великом гневе всех. Теперь хоть обыщись птицеголовых, вряд ли найдешь.

Но то сказания, в них люди богов себе ближе делают, а поступки их, в силу скудного ума, как поняли, так от старших к малым и передают. Может, правды в сказаниях не осталось уж вовсе, все переврано и переиначено. Надо бы, пожалуй, расспросить спутника, что было и чего не было. Так ведь тоже…

Фьольвир стер с лица сыпнувший из-за складки снег, пожевал губами, съежился, чувствуя холод. Так ведь тоже, продолжил он мысль, не очень-то любит своих хозяев Унномтюр. Шпыняли его, наверное, почем зря. Хотя вот отец Фьольвира шпынял, гонял, один раз даже так палкой по лбу треснул, что дерево удара не выдержало, и ничего. Фьольвир готов хоть сейчас родителю в ноги упасть.

Нет, ничего не понятно.

— Холодно? — дохнул вдруг в ухо незнакомец.

— Шкуру бы, медвежью, — сказал Фьольвир, стукнув зубами. — Аттитойне к зиме всему поселению шкуры раздавал. Мохнатые, теплые. С себя снимал, как будто на нем сто шкур было. И не кончались.

— Ну, шкуры у меня нет, — сказал незнакомец. — Так что, прости уж, но я тебя просто обниму.

— Зачем?

— Околеешь, арнасон.

Фьольвир хотел возмутиться, но спутник уже прижался к его выгнувшейся спине, ткнулся в загривок лбом, и тепло от него волной разлилось по телу. Рука незнакомца просунулась под мышку. Фьольвир хотел было ее скинуть, но, подумав, только вытянул из-под нее связанный Хейвиской шнурок.

Ему вдруг вспомнилось, как однажды, года два, наверное, назад, летом, а может и год всего, Хейвиска вытащила его к их тайному озерцу. Он еще недовольно фыркал всю дорогу и собирал лицом растянутую на ветках паутину.

— Давай, Виро, ну же! — смеялась Хейвиска, убегая вперед.

Она уже на полпути принялась сбрасывать с себя одежду. Смелая. Юбку одну, юбку другую, потом — фенрику, потом — повенсу. Фьольвир сердито подбирал их.

— Виса! Виска! Ну нельзя же так!

— Можно!

В конце концов, Хейвиска, взмахнув руками, растворилась между деревьев. Фьольвир прибавил шагу, высматривая жену. Озеро распахнулось и ослепило его, гладь воды, будто начищенное блюдо, отражала солнце. Даже смотреть было больно.

— Иди сюда, Виро!

Скинувшая последнюю нательную рубашку, Хейвиска плюхнулась в воду. Живыми огнями рассыпались брызги.

— Ты с ума сошла, — сказал Фьольвир, торопливо дергая ноги из свеек.

— Да! — крикнула Хейвиска.

— Ну, смотри!

Фьольвир через голову стянул рубаху. Веревочному узлу на штанах хватило одного движения. Вода уже была прогретая, теплая, приняла горячее от желания тело, словно воздух.

Ах! Фьольвир нырнул и вынырнул рядом с Хейвиской, которая шутливо подалась от него прочь. Мокрые от воды волосы стегнули по груди.

— Куда?

Он поймал ее за запястье, притянул к себе, преодолевая кажущееся сопротивление.

— К Стергруну! — рассмеялась Хейвиска, упираясь в живот ему ладонью.

— Я за него, — сказал Фьольвир.

— А ты кто?

— Муж.

— Чей?

— Твой.

Фьольвир обнял жену.

— Ой! Чувствую мужа! — сказала Хейвиска, приподнимаясь.

Глаза ее засветились, губы нашли губы Фьольвира. Дальше уже было не до слов, хотя Фьольвира так и подмывало спросить, почему это она собиралась сбежать к Стергруну, а не к Йоруну или не к их женам.

Потом они, обсыхая, лежали на расстеленном везинге и смотрели в небо.

— Знаешь, Виро, — сказала Хейвиска, — если я попаду в Тааливисто раньше тебя…

— С чего это? — приподнялся на локте Фьольвир.

— Ты слушай! Я за стол не сяду, буду ждать тебя там. И ты за стол ни с кем без меня не садись!

— В Тааливисто? — улыбнулся Фьольвир.

— А что?

— Ты хочешь быть со мной и после смерти?

— А ты нет?

— Я хочу как можно дольше быть с тобой в жизни.