Бог - [10]

Пиздец.

Я убивал людей и раньше, но это была самооборона, в противном случае я не отнимал жизнь. Исключением был тот раз, когда я влетел в деревню, когда Трэн с дружками развлекались вовсю. Они не ожидали, что бой не закончен, и я всадил по ножу двоим: один тянул куда-то местного мальчишку, а другой трахал труп девушки с разбитой головой. Я знал ее: она жила через две улицы.

Третий накинулся сзади, но у меня словно сознание прояснилось: я ощущал все четко, каждое движение, звук — все то, что слышал с детства. Все то, что обозначало смертельную опасность. Схватив горящую деревяшку, я отклонился в тот момент, когда подбиравшийся сзади замахнулся ножом. Удар лишь слегка задел по касательной, и я ткнул ему обугленную палку в лицо, надеясь не только опалить, но и выколоть глаза. Он взвыл и побежал, не видя куда, споткнулся о чей-то труп, и скорчившись, стал хвататься за лицо.

Четвёртый выстрелил. Мимо. Передернул затвор, заело, в песках это было обычное дело, и упускать возможность я не собирался. Подлетев, я зарядил с ноги ему в пузо, тот попытался меня схватить, выкинув руку вперед. Я увернулся, но он ухватил край куртки. Я молниеносно выпал из нее, раскручиваясь. Его лицо на секунду было закрыто курткой, я ударил с разбега. Расчет оказался верным, хрящ переносицы вошел в голову — смерть была мгновенной.

Но пока я сосредоточился на этом мешке с дерьмом, кому-то все-таки удалось подкрасться сзади и оглушить меня. Да, я — идиот, и всегда забывал следить за тем, что происходит вокруг, будучи захваченным схваткой.

Но сейчас у меня была совершенно иная задача. Мне предстоит напасть и хладнокровно убить. Меня замутило.

Я снова лег на свое одеяло в углу и стал представлять лицо той девушки, что жила рядом. Она была всегда смеющейся, всегда в хорошем настроении… а потом я видел ту картину, когда с развороченными ногами ее тело превратилось в кусок дохлого мяса, которое использовали вместо того, чтобы подрочить в кулак. Ему было все равно, что он лишил жизни, и что после этого девушка, которую растили с любовью и заботой, сгниет, будто вовсе и не было. Он просто трахал, совершая механические движения, желая насытить свое животное естество, потому что больше в этом мешке с костями ничего не было.

От давившей дурноты, я сделал пару глубоких вдохов.

Я должен! Должен! Я убью, убью их всех, чего бы мне это не стоило.

* * *

Я потратил неделю, наблюдая за бандой. Выследив каждого, запомнив время и привычки, прикидывал варианты, как можно с ними расправиться. Я понял, что если хочу убить их всех — действовать нужно без промедления, и постараться убить в первую ночь троих. Тогда их не сильно хватятся на следующий день, подумают, что нажираются где-то вместе или отсыпаются, убитые похмельем. Потом еще двоих, и, наконец, прикончить последнего, который в одиночку останется более уязвимым. Даже догадываясь, что дело не чисто, он уже ничего не сможет сделать.

На следующий вечер я подстерег первого из шестерых, его звали Бримон. Я решил, что прослежу за ним и разделаюсь с ним ножом. Локи вернул его без вопросов.

Сжимая рукоятку, я тихо крался за подонком вдоль стен и заброшенных подворотен. В слабом освещении луны меня нельзя было заметить: темный плащ сглаживал рельеф тела с обветшалым урбаном построек. Я тенью плыл позади жертвы, понимая, что он идет по этой улице в последний раз.

Надравшись как следует, головорез пошатывался из стороны в сторону, оглашая ночь неровными ударами сапог. Он свернул в кишку одного пролета, ведшего в маленький грязный дворик.

Я приблизился к краю, прислушиваюсь — тишина. Может заметил слежку и теперь поджидает за углом?

Я украдкой заглянул в проход. Темно, ничего не видно. Напрягаю слух. По каменному тоннелю разносился тихий свист. Эта мразь упала и спала на дороге. Я осторожно приблизился к пьяному телу. Так и есть — спит.

Нож был в руке, и что делать я знал. Теперь мне нужно опуститься и вспороть ублюдку горло, всего-то.

«Давай, Кайто, разве не за этим ты здесь?»

Я присел, держа нож наготове.

Боров хрюкнул и повернулся, словно подставляя шею для удара. Заношу острие и касаюсь вонючего урода.

«Просто надави и проведи. Просто сделай это. Так как учили, так как ты знаешь. Не думай — делай» — уговаривает голос внутри.

От напряжения кожа горела огнем, а руки взмокли. Я перехватил оружие поудобней.

«Вспомни, вспомни, что он делал с нашими женщинами и детьми. Ты убиваешь не человека, но мразь, гниду на лице своего мира. Разве будет хуже если его не станет? — нашептывал мне голос. — Разве кто-то печально вздохнет у его тела? Разве плохо, что одним черным пятном в нашей порченной жизни станет меньше?»

Я знаю правильные ответы на эти вопросы. Я знаю, что нужно сделать.

Я вдавил нож в край шеи…

Часть 7

Свинья храпит и пускает слюни. Как же мерзко находиться так близко к этой падали!

«Ну же, просто прочерти ровную полосу, и пусть ублюдок умоется кровью. Кровью тех, кого резал и пытал сам. Кайто, ты должен это сделать. Должен отомстить за близких тебе людей! Ты не станешь предателем! У тебя нет выбора! Мертвые тебя не простят!»

В ушах звенела тишина, а соленый пот заставлял щуриться. Нож в руке дрогнул.