Боевыми курсами. Записки подводника - [17]

У наших семей в дороге не обошлось без происшествий. С присущими военному времени трудностями они доехали до Тулы, где их должны были отправить окружным путем, минуя Москву. Там Вера Васильевна вместе с женой инженера-механика обратилась к дежурному коменданту с просьбой о разрешении заехать в Москву, где у нее жили родные братья. Получив разрешение, Вера Васильевна и Мария Александровна с сыновьями вернулись на перрон и увидели, что поезд тронулся и стал набирать ход. Их охватил ужас, потому что в вагоне осталась моя дочь Ирочка. К счастью, истошные крики дочурки услышали пассажиры и стоп-краном остановили поезд. С помощью коменданта женщин благополучно водворили на свои места. Если бы поезд не остановили, вряд ли мы разыскали бы нашу любимую дочурку, а ведь подобных ситуаций в то тяжелое время было так много…

В начале войны не все командиры частей и подразделений оказались достаточно подготовленными к сложной деятельности в качестве боевых руководителей и воспитателей подчиненных. Важно было ободрить подводников, воодушевить их верой в могущество Советского государства, в силу и мощь нашего оружия.

В связи с этим 16 июля 1941 года указом Президиума Верховного Совета СССР в Красной армии вместо заместителей командиров по политической части был введен институт военных комиссаров. 20 июля действие указа распространилось и на Военно-морской флот.

В соответствии с этим указом комиссаром к нам на подводную лодку «С-31» назначили старшего политрука Григория Андреевича Коновалова. Он только что окончил Военно-политическую академию имени В.И. Ленина.

Григорий Андреевич обладал неисчерпаемой энергией, буквально излучал жизнелюбие и создавал атмосферу душевного подъема. С его приходом обстановка на корабле стала еще более доброжелательной.

У нас сразу сложились с ним хорошие деловые отношения и вскоре переросли в чувство глубокой личной симпатии и взаимного уважения. Он прослужил у нас до осени 1941 года, затем его назначили комиссаром дивизиона торпедных катеров, откуда он попал на прославленный лидер «Ташкент», на котором вместе с командиром лидера капитаном 3-го ранга В. Е. Ерошенко показал образцы мужества и героизма.

Вот как впоследствии отзывался о нем В. Е. Ерошенко: «Прошло совсем немного времени, как он у нас, а уже кажется, будто плаваем вместе давно. Завидное это все-таки свойство: так быстро становиться на новом месте своим. В корабельные дела он вникнул без малейшей раскачки, в тот же день и час. И сумел, ничуть об этом не заботясь, как-то сразу всем понравиться своей энергией, живым умом, веселым характером».

Григория Андреевича Коновалова у нас сменил его однокашник по Военно-политической академии имени В.И. Ленина, старший политрук Павел Николаевич Замятин, я бы сказал, еще более колоритная личность, но о нем речь пойдет несколько позже…

Тактика и оперативное искусство в нашем флоте непрерывно развивались и к началу Великой Отечественной войны достигли высокого уровня.

Однако у нас, подводников, было мало практических торпедных стрельб, а главное, проходили они нередко в весьма упрощенных условиях. Стреляли только командиры, а старшие помощники и помощники командиров совсем не имели возможности овладеть этими навыками. Хотя я полагал, что в первых же походах смогу наверстать упущенное, меня очень беспокоил этот недостаток практической подготовки. Но сперва нам пришлось позаботиться о собственной безопасности…

Дело в том, что первые потери нашего флота в море случились от мин. Учитывая абсолютное превосходство нашего флота на Черном море, немцы стремились минами заблокировать наши боевые корабли в севастопольских бухтах. Что это за мины, мы вначале не знали.

Тральщики охраны водного района, высланные в первые дни войны в Южную и Северную бухты и к выходу в море на Инкерманском створе, мин не обнаружили. Силы флота, в том числе и подводные лодки, разворачивались без осложнений, и вдруг подорвались и затонули буксир с плавучим краном на Инкерманском створе, а позже на эскадренном миноносце «Быстрый» взрывом оторвало полубак. Стало понятно, что немцы заминировали подходы к главной базе флота донными минами.

Вскоре выяснилось, что мы имели дело с неведомыми ранее магнитными донными минами, в которые были вмонтированы приборы, взрывающие заряд через определенное время и число проходов кораблей над миной. Эти приборы срабатывали на проход не первого или второго корабля, а лишь после установленного числа проходов (вплоть до двадцати). Позже у немцев появились еще и акустические мины.

Перед минерами Черноморского флота встала непростая задача: найти эффективные средства борьбы с этими минами. Загорелись этим делом и наши специалисты. Минер нашего дивизиона старший лейтенант Ивашинин, флагманский инженер-механик бригады инженер-капитан 2-го ранга П. С. Мацко и его помощник по электрочасти инженер-капитан 3-го ранга И. И. Бежанов предложили использовать электрический соленоид.

Соленоид предполагалась закреплять на плоту, а питание подавать с буксирующего катера. Создаваемое при этом электромагнитное поле должно было подрывать магнитные мины. Мне помнится, что это предложение даже в какой-то степени заинтересовало командование. Мы же в шутку называли его «бим-бом»: первые три буквы БИМ означали начальные буквы фамилий авторов (Бежанов, Ивашинин, Мацко), а следующие три — БОМ — звук взрыва.