Боевыми курсами. Записки подводника - [114]

Осенью 1979 года вместе с Михаилом Васильевичем мы отдыхали в солнечногорском санатории ВМФ. Мы жили в одном номере и долгими осенними вечерами прогуливались по санаторным аллеям, снова и снова вспоминая о войне, о наших боевых товарищах, о совместной службе на Черном море.

— Знаешь, Коля, а я ведь чуть не потопил твою подводную лодку… — как-то сказал мне Михаил Васильевич.

Его слова заставили меня насторожиться.

— Что ты говоришь?! Как это могло произойти?

— Во время освобождения Севастополя. Я знал, что ты тогда болел и вместо тебя пошел Алексеев…

— Это дела не меняет! Так что случилось?

— Ну, если ты помнишь, в этот период каждая подводная лодка получила для боевых действий большие районы вместо меньших по размеру позиций. Район боевых действий моей подводной лодки граничил с районом, выделенным для «С-31». Однажды днем мы обнаружили подводную лодку, проходящую через наш район в надводном положении. Видимость была плохая, связь установить не удалось, да и распознать ее силуэт было сложно, так как он в равной степени походил на нашу «эску» и на немецкую подводную лодку. Не было никакой возможности развеять мои сомнения, — озабоченно продолжал Михаил Васильевич, — поэтому я решил выходить в торпедную атаку. И вот, представляешь, перед самым торпедным залпом боцман немного притопил нашу «щуку», из-за чего продолжать наблюдение в перископ я не мог. И после того, как мы подвсплыли, я поднял перископ, а подводной лодки уже не было — она погрузилась.

Слушая Михаила Васильевича, я не произнес ни слова, я просто окаменел, будто наяву представляя весь ужас создавшейся ситуации.

— Как же это могло произойти, Миша? — просипел я. — Как же у тебя получилась такая ошибка в счислении?

— Нет, Коля, никакой ошибки у меня не было. Это Алексеев оказался в нашем районе. По приходе в базу я несколько раз лично проверял штурманскую прокладку. Твой штурман не пошел в этот поход, Алексеев с собой на «С-31» взял молодого штурмана.

— Погоди, а разве в боевом приказе не было оговорено, чтобы вы не атаковали подводные лодки — под Севастополем немецких подводных лодок не было! — наступал я на друга.

— В том-то и дело, что не было оговорено, — глубоко вздохнул Михаил Васильевич и насупился. По его лицу было видно, что он заново переживает свою поспешность, чуть не обернувшуюся катастрофой.

Здесь я сделаю небольшое отступление и попытаюсь объяснить, почему такое могло произойти. Дело в том, что в боевых документах, подготовленных в связи с планирующейся блокадой Севастополя, действительно не было никаких директив, категорически запрещающих атаковать подводные лодки. Я хорошо помнил наглую атаку итальянской малой подводной лодки неподалеку от Ялты, да и подводный поединок у побережья Турции, но при чем здесь немецкие подводные лодки во время освобождения Севастополя? В самом деле, тогда фашисты, зажатые в клещи советской армией, в панике бежали из Севастополя и поспешно эвакуировали свои войска, поэтому никакой речи о каких бы то ни было боевых действиях немецких подводных лодок просто не могло быть!

Так, спустя много лет, я, можно сказать, совершенно случайно узнал о смертельной угрозе, которая в мое отсутствие нависла над подводной лодкой «С-31»…

Летом 1944 года Потийскую военно-морскую базу вновь посетил народный комиссар Военно-морского флота, адмирал флота Советского Союза Николай Герасимович Кузнецов. На этот раз, наряду с решением общефлотских вопросов, он вместе с командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Ф. С. Октябрьским, членом Военного совета вице-адмиралом П. И. Азаровым и командиром бригады подводных лодок капитаном 1-го ранга С. Е. Чурсиным провел смотр нашей подводной лодки. Как известно, смотры служат для проверки боевой готовности и состояния корабля и всего личного состава.

Вся материальная часть, как и весь корабль, была исправна и находилась в образцовом состоянии. Это был результат плодотворного и упорного труда всего экипажа подводной лодки, но особенно хотел бы отметить старпома Марголина, минера Егорова, боцмана Емельяненко, старшин Щукина, Крылова и Карпова.

Настроение было бодрое, команда выглядела молодцевато, на груди у каждого блестели позолотой многие боевые ордена и медали.

Я встретил наркома на палубе, доложив ему, что подводная лодка «С-31» к смотру готова.

Нарком и сопровождающие его лица спустились в подводную лодку через люк первого отсека. Его встретил и четко доложил о готовности командир отсека старший лейтенант Егоров. Отсек выглядел отлично: при свете электрических лампочек поблескивали надраенные кремальеры носовых торпедных аппаратов, по бортам, на стеллажах, будто огромные сигары, покоились тупоносые боевые торпеды. Трубы торпедных аппаратов были выкрашены в цвет слоновой кости, станция воздуха высокого давления блестела синей эмалью, трюм — красной эмалью, подволок и борта отсека были покрашены цинковыми белилами, аккуратно заправленные белоснежным бельем койки личного состава довершали общую картину.

Побеседовав с личным составом первого отсека, нарком ВМФ перешел во второй отсек, за ним следовал я, за мной во второй отсек вошел командующий флотом Ф. С. Октябрьский — он сам установил такой порядок смотра.