Боевыми курсами. Записки подводника - [113]

Не потому пили и продавали продукты мои краснофлотцы, что были гуляками и пьяницами. Им тяжело было переносить тяготы боевых походов, каждый из которых мог оказаться последним. Не все могли переслать деньги родным, или потому, что не знали, что с ними, или потому, что те оказались на оккупированных территориях, или просто уже никого не стало… Оттого и топили свои переживания в вине, совершали бездумные поступки. К очередному походу они, как правило, продавали все до последней нитки и уходили в море с единственным желанием — найти и поразить врага. В этом им нельзя отказать: чем ближе был поход, тем более и более преображались мои молодцы, показывая невероятную моральную стойкость и патриотизм. В боевой поход мои «береговые раздолбай» выходили все равно как гвардейцы — подтянутые, гладко выбритые, в глазах — блеск, решимость и бесстрашие. Мы не позволяли себе отращивать в боевых походах бороду, как делали наши противники, все следили за собой и в базу возвращались такие же гладко выбритые и подтянутые. И этим гордились.

В эти дни мне стала известна еще одна печальная история, которая не могла не тронуть мое сердце. Не раз ко мне вместе с товарищами приходил и наш кок Николай Федоров. В последние дни он стал очень замкнут и нелюдим. Несколько раз я порывался выяснить причину изменившегося настроения, но он ничего не рассказывал. В конце концов я выпроводил всех, кроме него, и прямо спросил, что произошло. Тогда он рассказал мне удивительную историю, которая, впрочем, нередко случалась на войне. Как-то раз, возвращаясь поздним вечером из увольнения, он переходил через портовые железнодорожные пути и окликнул солдата, чтобы тот дал ему прикурить. Когда яркая вспышка озарила лицо, как оказалось, офицера, Федоров узнал в нем своего старшего брата Степана. Кончено, их радости не было предела.

Тут я поспешил выразить свою радость за братьев, но Николай тут же ошеломил меня сообщением, что сразу после их встречи его брат, старший лейтенант Степан Федоров, был отправлен на Малую Землю, где через несколько дней геройски погиб, освобождая Новороссийск. Вот так горькая военная судьба позволяла близким людям ненадолго увидеться, а затем разлучила их навсегда…

К концу февраля силами Ленинградского и Волховского фронтов был освобожден Ленинград, а немецко-фашистские оккупанты были изгнаны из Ленинградской области. Это была блестящая победа, которая воодушевила весь советский народ. Мы знали, что в родном городе Григория Никифоровича Шлопакова на протяжении всей блокады оставались его мать и сестра, и мы хотели обрадовать семью, принеся эту новость. Но, к сожалению, мы не утешили жену и двух детей Григория Никифоровича, погибшего вместе с «Л-23», видимо, лишь разворошили горькие воспоминания. А гораздо позже мы узнали, что сестра Григория Никифоровича не дожила до освобождения: она умерла от голода…

Стремительно и неудержимо наступила весна 1944 года. Наша армия беспощадно гнала фашистов с нашей родной земли.

8 апреля войска 4-го Украинского фронта прорвали оборону противника на Сиваше и Перекопе.

13 апреля были освобождены от фашистов Феодосия, Евпатория и Симферополь.

17 апреля войска Рабоче-крестьянской Красной армии овладели Балаклавой и подошли к Севастополю.

7 мая войска 4-го Украинского фронта начали штурм севастопольских укреплений. Одновременно наши подводные лодки и торпедные катера совместно с авиацией флота усилили удары по вражеским кораблям и судам и лишили фашистов возможности перевозить военные грузы по морю. Отрезанные от основных сил, обреченные на катастрофу, немцы спешили эвакуировать свои войска из Севастополя. Перед кораблями флота встала задача не дать им безнаказанно уйти в Румынию через море.

Враг не смог устоять под сокрушительным напором Красной армии, и 9 мая после упорных боев на суше и на море наши войска полностью освободили наш родной Севастополь!

На следующий день «Правда» писала: «Здравствуй, родной Севастополь, любимый город советского народа, город-герой, город-богатырь! Радостно приветствует тебя Советская страна».

Активное участие в этой операции принимала подводная лодка «С-31». Я, как вы понимаете, по состоянию здоровья в море не вышел, вместо меня пошел командир «С-33» капитан 3-го ранга Борис Андреевич Алексеев.

Не трудно понять, каково было мое настроение. Отголоски этих переживаний терзают мою душу и по сей день. Дорого, слишком дорого обошлась мне эта охота! Действительно, сложно себе было представить более неразумный поступок: на войне достаточно риска и опасности без «охоты и рыбалки». Но нас, молодых моряков, переполняла неуемная кипучая энергия, требующая дополнительных острых ощущений. Молодость, молодость… Этого памятного урока мне хватило на всю жизнь: на протяжении оставшихся двадцати пяти лет службы я больше не охотился и не рыбачил…

Но в этом, двадцатом, походе произошло событие, которое заставило меня еще больше переживать за последствия неудачной рыбалки, которые вынудили меня оставить свою команду без попечения.

Через много лет от своего старого друга, однокашника по Военно-морскому училищу, бывшего командира гвардейской подводной лодки «Щ-215» Героя Советского Союза капитана 1-го ранга в отставке Михаила Васильевича Грешилова я совершенно случайно узнал, что в этом походе мой экипаж оказался на волосок от гибели.