Боевые предприятия социалистов-революционеров в освещении охранки - [42]

.

Такъ кончилъ свое гражданское существованiе "Азевъ", этотъ истый революцiонер-террористъ, служившiй одновременно и революцiи, по убѣжденiю, и чинамъ правительства — корысти ради (?!).

Состоя въ "Партiи Соцiалистовъ-Революцiонеровъ", онъ, судя по партiйнымъ даннымъ, много содѣйствовалъ ея революцiоннымъ успѣхамъ и въ то же самое время измѣняя партiи, не менѣе того, способствовалъ проваламъ ея предпрiятiй.

"Партiя Соцiалистовъ-Революцiонеровъ" грозитъ ему смертью, правительство же объявило его подлежащимъ розыску и аресту на предметъ преданiя законному суду.

VIII

1909 годъ. Послѣдствiя измѣны Азева. Третья конференцiя "Заграничной федерацiи" соцiалистовъ-революцiонеровъ и ея резолюцiи. Пятый Совѣтъ партiи и его постановленiя. Упадокъ партiи. Убiйство полковника Карпова.

Раскрытiе измѣны Азева и сношенiя его съ представителями политической полицiи были использованы, какъ "Партiей Соцiалистовъ-Революцiонеровъ", такъ и всѣми революцiонными организацiями и оппозицiей, противъ правительства. Шпiонство внутри революцiонной партiи, которымъ пользовалась жандармская полицiя, было отождествлено съ участiемъ (?!!) этой послѣдней въ преступленiяхъ, творимыхъ партiей и названо провокаторствомъ. Провокацiя была признана системой, практикуемой чинами правительства въ дѣлѣ политическаго розыска. Обвиненiя, возводимыя на чиновъ правительства, приняли чрезвычайные размѣры. Въ Государственной Думѣ были внесены два запроса, однимъ изъ которыхъ, внесеннымъ соцiалъ-демократами, правительство обвинялось въ томъ, что, съ вѣдома департамента полицiи, были совершены убiйства генерала Богадновича, министра Плеве и Великаго Князя Сергiя Александровича; что это были лишь эпизоды цѣлой системы провокацiонной дѣятельности департамента полицiи, которая была намѣренно развита правительствомъ съ цѣлью оправдать реакцiонную политику. Второй запросъ, отъ партiи конституцiонно-демократической, спрашивалъ: извѣстна ли правительству незакономѣрная дѣятельность отдѣльныхъ его агентовъ и какiе мѣры намѣрено оно принять противъ нихъ. 11 Февраля 1909 года Государственная Дума обсуждала вопросъ о запросахъ по поводу Азева. Послѣ многихъ рѣчей депутатовъ, во время которыхъ были оглашены партiйные по дѣлу документы, представленные, надо думать, Центральнымъ Комитетомъ, предсѣдатель Совѣта Министровъ сдѣлалъ заявленiе, въ которомъ выяснилъ, что Азевъ, состоя членомъ "Партiи Соцiалистовъ-Революцiонеров", былъ нѣкоторое время "сотрудникомъ" розыскныхъ органовъ, т. е. продавалъ послѣднимъ свѣдѣнiя о дѣятельности "Партiи Соцiалистовъ-Революцiонеровъ". Благодаря такому шпiонству со стороны Азева, политическая полицiя имѣла возможность предупреждать и предупредила своевременно цѣлый рядъ террористическихъ актовъ и разрушила много партiйныхъ предпрiятiй, о которыхъ зналъ Азевъ.

Выслушивъ заявленiя, Государственная Дума большинствомъ голосовъ отклонила запросы, принявъ слѣдующую форму: "Признавая объясненiя правительства удовлетворительными и исчерпывающими и выражая увѣренность, что въ борьбѣ съ терроромъ правительство будетъ пользоваться всѣми законными средствами — Государственная Дума отвергаетъ запросъ и переходитъ къ очереднымъ дѣламъ".

Въ самой партiи, особенно за границей, измѣна Азева произвела чрезвычайное смятенiе. Создавшееся положенiе находившiеся за границей партiйные кружки понимали различно. Одни, во главѣ съ группой "Иницiативнаго меньшинства" и съ "Парижской группой соцiалистовъ-революцiонеровъ", много способствовавшей раскрытiю измѣны Азева, считали, что партiя переживаетъ и моральный и организацiонный кризисъ, что ударъ, нанесенный партiи, столь силенъ, что надо бросить прежнiя организацiи, начать строить партiю сызнова, на новыхъ началахъ, распустивъ руководящiя центры и старыя организацiи. Парижская группа выпустила даже 13 Января особо рѣзкое "Извѣщенiе", направленное противъ защищавшихъ Азева руководящихъ центровъ, и сдѣлала нѣсколько постановленiй о тѣхъ мѣрахъ, которыя по ея мнѣнiю, необходимо было принять для спасенiя партiи. Другiе требуя перестройки партiи, утверждали, что необходимо пересмотрѣть программу и тактику партiи, и что даже самый терроръ, какъ средство борьбы, долженъ быть оставленъ. Третьи находили, что хотя партiя — и особенно ея центральныя учрежденiя — и получили жестокiй моральный и организацiонный ударъ, но о крахѣ партiи говорить нельзя. Необходимо принять предупредительныя мѣры противъ тѣхъ ударовъ, которые еще могутъ упасть на партiю, благодаря долго гнѣздившейся въ ея центрѣ измѣнѣ, надо разобраться въ отвѣтственности учрежденiй и лицъ, прозѣвавшихъ измѣну, надо перемѣнить составъ партiйныхъ центровъ.

О моральной скомпрометированности террора, говорили сторонники послѣдняго теченiя, не можетъ быть и рѣчи. "Могутъ быть", — говорили они, — "скомпрометированы лица, непосредственно работавшiе съ Азевомъ въ той или иной области вообще, и въ частности въ области террора; необходимо, быть можетъ, партiйное разслѣдованiе постановки террористической организацiи и борьбы, но терроръ, какъ таковой, какъ методъ, но террористическiе акты прошлаго, но герои-товарищи, выполнявшiе эти акты, — остаются морально неприкосновенными. Необходимость актовъ диктовалась не соображенiями Азева или тѣхъ, кто стоялъ за нимъ, а политическимъ положенiемъ страны; объекты террористической борьбы указывались не Азевымъ, а партiей въ связи съ ихъ политической ролью въ данный моментъ; герои, шедшiе на акты, шли не ради Азева, а ради революцiоннаго дѣла, которому они служили до конца, стоя въ рядахъ партiи. Терроръ не съ Азевымъ возникъ, не съ Азевымъ начатъ, не Азевымъ вдохновленъ и не Азеву и его кликѣ разрушить или морально скомпрометировать его"…