Боевой 19-й - [16]
Устин поднял варежку.
— Мужичья.
— Вот бы дознаться, чья она... Устин, посидим чуток.
Тишина. В темноте вспыхивают цыгарки.
—• Когда же ты решил идти?
— Я бы хоть -сейчас, да мать меня держит, Петр Васильевич. Жаль мне старуху.
— Да что и говорить. Хватила она горя да слез.
— Вот и думаю, как бы это исподволь... обмануть, что ли, все не так будет больно ей.
— Сейчас самая горячая борьба идет там, на фронте. Ты солдат бывалый, обученный, из бедноты и сам понимаешь, с кем мы схватились и куда идет дело. Ступай туда, ступай, дружок, в добрый час, а мы тут пока справимся сами. Старушку я твою не оставлю, поберегу,
Груздев говорил горячо, проникновенно, радуясь решению Устина. И сам Устин чувствовал, что путь, избранный им, самый правильный.
— Чу! — вскочил Груздев. — Слышишь?
— Слышу... — прошептал Устин.
Оба затаили дыхание.
Издали доносилась перестрелка.
— Ну, Устин, никак дождались ворогов. Давай-ка отсюда.
Они выскочили из землянки и, пригнувшись, сунули цыгарки в снег.
— Побегам, Устин! Надо сказать нашим ребятам да уходить за село, к логу. Нас мало, и мы безоружные. Если красные отступят, мы отойдем с ними, а нет, так вернемся. Вот как быть с Еркой, сам-то он не сумеет. .. Эка напасть!
Они бежали по шляху к дороге, сворачивающей к деревне. Когда Груздев остановился перевести дух, Устин схватил его за руки.
— Петр Васильевич! Дальше я не побегу.
— Да что ты? — испугался Груздев.
— Я подаюсь туда! — скороговоркой бросил Устин.
— В эту-то пору! Пропадешь! Давай лучше вместе.
— А ежели красные не отступят сюда? Нет, сейчас самый раз. Да и мать поймет, что уходить мне. беспременно надо. Прощай! — Он крепко сжал руки Груздеву и, отбежав несколько шагов, обернулся и крикнул: — Мать мою, Петр Васильевич, не оставь! Прошу тебя, как отца'родного.
— О матери не сумлевайся. Слово тебе в этом мое каменное.
Они расстались.
Через минуту Груздев остановился и глянул назад, в темноту. На улице попрежнему сонно и тихо. Вдали отчаянно заливались пулеметы." Груздев нырнул в хату.
— Это ты, Петруша? — окликнула жена.
— Я, Ариша. Вставай скорей, голубушка. Белые к селу подходят.
— Господи! — вскинулась Арина.
— Да тихо ты... не шуми. Я должен уходить, а ты знай только одно: где я — тебе об этом неведомо. Весточку я о себе подам. Взбуди Мотьку аль сама сбегай к Акиму да к Семену, скажи — так и так, мол, пущай сходятся за селом у лога. К Зиновею и Ерке я сбегаю сам. Ну, прощевай! Береги Мотьку.
Он поцеловал Арину и восьмилетнего сынишку и выбежал из хаты.
Через десять минут он бежал с Зиновеем к Ерке. Тот встретил их в сенцах.
— Знаю уже. Спасибо за память. Только обо мне вы не хлопочите. У меня есть такое место, где сам бог не сыщет.
— Ну, смотри, Егор. До встречи!
— Прощайте!
Вернувшись в хату, Ерка достал наган, опробовал барабан и сунул за борт куртки. Он долго-стоял в темноте, чутко внимая нарастающему гулу. Где-то поблизости от деревни шел бой.
На мгновение показалось Ерке, что он вырос, поднялся, только осталось шагнуть, но не может он двинуться, словно примерз к полу. Так бывает во сне, когда хочется бежать.
— Эх, ноги бы мне, ноги хучь на час!
Он помолчал, потом подполз к скамье, где спала старшая девочка, и стал гладить ее волосы.
— Нюра, дочка моя!
Девочка проснулась.
— Ты что, папа?
— Запри, донюшка, за мной двери.
, — А ты куда?
— Белые к селу подходят.
Девочка быстро приподнялась на локте и потом села на своей подстилке, поджав под себя ножонки.
— Отец уйдет, а ты запрись и спи. Сейчас ночь, и все спят. Если что, так запомни: советская власть вас не оставит.
— А ты придешь?
— Беспременно... ну, а может, задержусь... Так ты запомни, донюшка: советская власть вам поможет. Поняла?
Ерка прижал к себе теплое и худенькое тельце девочки и поцеловал ее в головку.
— Ну, запри...
Митяй не опал, с трепетом прислушиваясь к перестрелке. Все эти дни он жил в напряженном ожидании. Злая радость и сладкое желание отомстить обидчикам охватило его с такой силой, что он боялся, как бы этого чувства не обнаружила и не поняла Наталья. Она не должна знать, что он уйдет к белым. Еще неизвестно, как повернется дело.
Встревоженная Наталья вскочила и подбежала к торопливо одевавшемуся Митяю.
— Ты чего всполошилась? — спросил он пресекающимся голосом и никак не мог найти рукав шинели.
— Никак ты и взаправду сбираешься? — голос ее дрогнул, и она заплакала.
— Да помолчи ж ты! Я тебе сколько разов толковал, — сипел Митяй, — что, как придвинутся красные, я подамся к ним. Устин, Груздев, Зиновей дюже много о себе понимают. Пущай теперь ада ют, что я не лыком шитый.
— А ты не гляди на них. Больно они тебе нужны, Митяй!.. — попробовала она отговорить мужа. Было темно, а ей хотелось заглянуть Митяю в глаза, по-женски приласкать, — может быть, он раздумает и останется дома.
— Митяй, я огонь вздую.
— Ни-ни, что ты!
— Ох, боже мой! — вскинулась она, услышав, что стреляют уже где-то на огородах, и заметалась по хате.
— Цыц ты, не шуми!
Постучался старик Пашков. Он вызвал Митяя в сенцы и сдавленным голосом, переходящим в шепот, зашелестел:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«История феодальных государств домогольской Индии и, в частности, Делийского султаната не исследовалась специально в советской востоковедной науке. Настоящая работа не претендует на исследование всех аспектов истории Делийского султаната XIII–XIV вв. В ней лишь делается попытка систематизации и анализа данных доступных… источников, проливающих свет на некоторые общие вопросы экономической, социальной и политической истории султаната, в частности на развитие форм собственности, положения крестьянства…» — из предисловия к книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.