Боевая машина любви - [3]

– Я не боялся ни грютов, ни аспадских бунтовщиков, ни смегов, – продолжал Лид. – Когда прошлой осенью пришлось сражаться против соотечественников, я не испытывал жалости ни к себе, ни к тем солдатам, которые когда-то служили со мной в одной сотне, хотя по сей день помню их имена. И все-таки я не могу понять, что в этом месте…

Лид замялся и покосился на Шошу.

Шоша как ни в чем не бывало покачивался в седле, глядя прямо перед собой. И только где-то на самой окраине его пухлых губ Лиду почудился намек на снисходительную улыбку.

– Барон, хоть мы и обсудили с вами план в мельчайших подробностях, мне по-прежнему кажется, что мы идем походом против… пустоты.

– У вас с самого утра вид нездоровый, Лид. Я вам всегда говорил – пейте больше оленьей крови. Зря вы брезгуете. В наших местах это единственное, что спасает от болотной гнилости. Вы же знаете, Рыжие Топи не замерзают, там теплые ключи. Оттуда тянет всякой мерзостью, а вам потом всюду пустота мерещится.

Барон ушел от невысказанного вопроса своего военного советника. Да еще и нахамил, пожалуй.

– Барон, я никоим образом не хочу усомниться в вашей мудрости. Однако почему все-таки мы не прибегли к помощи ласарских истребителей нежити?

– Что-то вы туго начали соображать после ранения, – проворчал Шоша. – Раньше спросить не удосужились? Теперь уж поздно. Выскочит на вас сергамена и – цоп!

Правая рука Шоши с прям-таки звериной ловкостью метнулась от поводьев лошади к Лиду и не успел военный советник сообразить в чем дело, как пальцы барона ощутимо ткнули его под ребра – удара не смогла смягчить даже добротная волчья шуба.

Получилось так неожиданно, что Лид вздрогнул всем телом. Пожалуй, явись ему сейчас настоящий сергамена, он напугался бы немногим больше.

– Милостивый гиазир, вы забываетесь! – гневно сверкнув глазами, рявкнул Лид. – Пусть я всего лишь наемный солдат, а вы – потомственный дворянин, но я тоже человек чести и могу послать вам официальный вызов!

– Не советую, – сухо ответил Шоша. – Но вы правы, прошу принять мои извинения. Не всякую мою шутку можно признать удачной…

Некоторое время они ехали молча. Наконец Лид, скрипнув напоследок зубами, сказал:

– Ваши извинения приняты, барон.

Шоша, казалось, только этого и ждал.

– Поймите, Лид, вопрос насчет истребителей нежити выдает в вас человека, плохо знакомого с этими людьми. Или вы думаете, что четыре тощих хлыща в красных рубахах вот так запросто изведут проклятье горы Вермаут во славу Гаиллириса? Я не говорю уже о том, что они жадны до денег, как хрустальные сомики до молодого мясца ныряльщиц. Но помимо денег они потребовали за свои услуги знаете что?

– Семя вашей души и ведро крови аютских девственниц, – равнодушно пожал плечами военный советник.

– Ваши шутки еще глупее моих, – без иронии сказал Шоша. – Требования истребителей нежити были куда проще. Они потребовали передать им гору Вермаут и все земли, прилежащие к ней на двадцать пять лиг в окружности. Я не говорю уже о том, что один только я должен был бы отдать ласарцам едва ли не четверть всех своих доходных угодий. Но есть ведь еще барон Вэль-Вира, чьи интересы…

От замка Маш-Магарт, где жил барон Шоша со своей молодой женой Звердой, до горы Вермаут был один полный конный переход. С санным обозом и хорошо подготовленными лыжниками – два перехода.

В трех лигах от горы тракт разветвлялся на два. Северный тракт вел к замку Гинсавер, вотчине барона Вэль-Виры – человека, по мнению Лида, малоприятного.

Южная ветка тракта огибала Вермаут на почтительном отдалении, после забирала к западу и через пятьдесят лиг упиралась в нарядный Семельвенк. Этот замок был недавно обновлен стараниями его хозяина-хохотуна, барона Аллерта, прозванного среди фальмской знати Книгочеем.

Как казалось Лиду, именно этот полноватый, с ранней плешью молодой человек был самым симпатичным среди всех местных забияк с внушительными родословными.

Когда Шоша заговорил об интересах Вэль-Виры, их передовой конный разъезд, состоявший из двадцати всадников с длинными прямыми клинками и облегченными луками, остановился перед трехсаженной каменной стелой.

На ней, как помнил Лид, было написано, что прямо будет гора Вермаут, налево – замок Семельвенк, направо – замок Гинсавер, «рекомый так по обычаям наших предков, в чьем наречии сие означало Стерегущий Зиму».

У этой стелы по плану был получасовой привал. Затем отряд должен был свернуть на правую ветвь тракта и вступить в земли барона Вэль-Виры.

– …как я вам уже говорил, надо учитывать. Учитывать в том смысле, что барон никогда не согласился бы по доброй воле передать особо ненавистным ему людям из числа истребителей…

Лид не слушал барона. Его внимание было приковано к бесконечно далекому – и притом бесконечно живому – цветовому пятну, которое с удивительной скоростью перемещалось между деревьями на склоне горы.

До него было никак не меньше четырех лиг и, учитывая размеры существа, его вряд ли смог бы различить человек со средним зрением. Однако зрение у Лида было исключительным, причем в причинах этого даже самый пристрастный борец с колдовством и волхвованием не сыскал бы ничего крамольного. Ветеран восьми кампаний обладал острым взором от рождения, по праву баловня природы. И он видел, что по склону горы Вермаут бежит хорек.