В центре большого сада, разбитого на манер алустральских «озер и тропок», над бассейном для игры в лам стояли двое. Смеркалось, но было еще достаточно светло, чтобы различать и фигуры, и разноцветные поля, искусно выложенные мозаикой.
– Но почему, почему, почтенный Альвар, вы не можете указать время точнее? ― с легким раздражением спросил высокий пожилой человек с едва заметной лысиной. Он ловко подбил щелчком большого пальца фигуру, именуемую «золотым спрутом», и та, задержавшись на мгновение на поверхности, наискосок спланировала сквозь водную толщу в центр поля «Лазурь небес».
«Почтенный Альвар», которому с виду было не больше сорока, швырнул своего «золотого спрута» на поверхность воды в бассейне. Бросок был выполнен совершенно наугад, и все же «золотой спрут» Альвара, став на ребро, прошил воду и лег там же, где и фигура его противника ― в центре поля «Лазурь небес». Удовлетворенно щелкнув языком, Альвар ответил:
– Потому что Дотанагела куда как умнее собственных смехотворных идей об извращенном служении князю и истине. Потому что ради сохранения тайны Дотанагела готов съесть собственный язык. Мой человек узнал: «между четырнадцатым и двадцать четвертым днем сего месяца», а больше он ничего не вытащил бы из Дотанагелы даже раскаленными клещами. Но я еще раз повторяю: когда именно Дотанагела подымет мятеж ― совершенно не важно. Важно, что это произойдет совсем скоро. Важно, что гнорр не сможет оставить мятеж без внимания. И, самое важное, мы с вами уже сейчас готовы пожать плоды этого безумного предприятия Дотанагелы.
– И что же гнорр ― по сей день действительно ни о чем не подозревает? В конце концов, есть ведь Опора Единства…
– Нет, не подозревает. И Опора Единства здесь ни при чем, ― отрезал Альвар. ― Сейчас у гнорра все заботы связаны с поисками одного старого врага, которого он чует внутри Свода Равновесия. А кто этот враг ― он не знает.
– А вы?
В это мгновение Альвар вздрогнул всем телом и, резко наклонив голову вперед, сделал несколько быстрых смахивающих движений, проводя правой ладонью по волосам. На землю упали несколько оброненных фигур лама, а в воду полетел средних размеров и выше средней омерзительности паук.
– Ненавижу этих тварей, ― прошипел Альвар, не без труда сохраняя самообладание.
Его собеседник добродушно ухмыльнулся.
– Тарантулы не живут на деревьях. Еще в детстве отец мне говорил: «Не бойся гада, который падает из ветвей; бойся того, который вылезает из паутинной норы в камнях».
– Я не боюсь ни тех ни других, ― сказал Альвар, опасливо озирая тяжелую ветвь тутового дерева, шелестящую у них над головами. ― Я их просто ненавижу. Здесь есть разница. Впрочем, мы отвлеклись, ― поспешно добавил Альвар, опережая своего собеседника, который уже открыл было рот, чтобы сообщить, что тарантулов и скорпионов глупо ненавидеть, но вполне уместно бояться. ― Вы, кажется, спрашивали у меня что-то?
– Да, спрашивал. Вы говорили, что у гнорра есть внутри Свода «один старый враг», но он не знает, кто это такой. А я спросил, знаете ли его вы.
– Нет. Я тоже не знаю, ― спокойно Пожал плечами Альвар, и очередная фигура лама с филигранной точностью опустилась на дно бассейна. Пожилой почувствовал, что больше не услышит от Альвара ничего интересного, равно как и не сможет выиграть у него и на этот раз.
Альвар лгал. Ему были ведомы и имя врага, и единственно верный путь к нему. Но зачем его собеседнику знать об этом?
Сумерки сгущались. Пожилому было не столько жаль проигранных денег, сколько того, что в Варане существует человек, способный одолеть в ламе его, непобедимую Золотую Руку. А деньги… Что деньги? Авры и аврики… Позавчера вот, например, он выиграл у залетного «лосося» такие шикарные серьги, что даже его неласковая племянница буквально расцвела от восхищения.
– Ну что ― отложим партию?
– Ах, Золотая Рука, Золотая Рука! ― неожиданно рассмеялся Альвар. ― Вы все не оставляете надежды обыграть меня. Меня! ― Он резко оборвал смех. ― Обыгрывайте весь Варан ― на здоровье, ― но никогда не пытайтесь обыграть меня. Очень много желающих сделать это зарыты по всему Кругу Земель ― от Западного моря до Цинора.
Отвратительный холодок пробежал по спине пожилого. Чтобы как-то избавиться от неприятного ощущения, которое нет-нет да и возникало у него за время сомнительной дружбы с Альваром, он улыбнулся и сказал:
– Я не столь самонадеян, как некоторые думают. Кстати, я давно собирался вам предложить, Альвар, познакомиться с моей племянницей. Посидим, поужинаем…
– А, помню-помню, вы что-то говорили, ― махнул рукой Альвар. ― Знаете, я верю в очарование вашей племянницы, но советую вам до времени охладить свой любовный пыл. Вот станете Сиятельным князем ― тогда вам будет позволено все, что угодно.
– Ну уж конечно, при таком вольнолюбивом гнор-ре, как вы! ― угодливо рассмеялся пожилой.
Альвар осклабился. Не так уж сильно ему жажда-лось стать гнорром, но в этой паршивой стране, куда занесли его холодные ветры пустоты, гнорр был единственным человеком, имеющим достаточно власти. Меньше, конечно, чем хотелось бы, но на первое время годится и это.
