Фрау Бебель выпила еще рюмочку, глаза у нее заблестели. Бебель, ее муж, несмотря на все свои привычки и правила, вел речь о ландшафте своего внутреннего я и его непреодолимых горных вершинах. В данную минуту он утверждал, что это еще вопрос, очень большой вопрос, напечатают ли произведение, автор которого руководствовался только собственными взглядами.
Тем самым он заставил и лохматого Абеля поддаться воздействию отменного бобового ужина. По опыту Абель знал, что любому убежденному в своей исключительности писателю нужно запастись терпением, чтобы выдержать борьбу за торжество своего произведения над устоявшимися понятиями и общепринятыми взглядами. Под влиянием избыточной дозы белка эта борьба показалась ему столь тяжкой, что он усомнился, выдержит ли ее в третий, в четвертый раз, и он закричал, или бобы в нем закричали: «Нам остается только повеситься!» Потом он повторил свою фразу, но уже в форме вопроса: «И как только мы еще не повесились?»
Оцепенение, молчание, возможно, даже отрезвление. Только глаза маленькой фрау Бебель блестели при взгляде на мужа совершенно недвусмысленно. Вне всякого сомнения, ей хотелось с ним в постель, и нетрудно было догадаться, что и он, и его покорность судьбе будут побеждены там маленькой фрау Бебель, походившей внешностью и манерами на преждевременно созревшую школьницу, на которую урожай с клочка садовой земли произвел действие не столь сомнительное, как на всех остальных.
