Бобби Фишер идет на войну - [28]

Творческое воображение необходимо как для великой шахматной партии, так и для великой музыки. Спасского сравнивали с Моцартом; подобно музыке Моцарта, его шахматы были блистательной, тончайшей комбинацией формы и фантазии. Он гордился тем, что его называли «шахматным Пушкиным», пояснив одному югославскому журналисту: «Скорее всего, это из-за моего элегантного и гармоничного стиля». Музыканты часто бывают хорошими шахматистами, и наоборот, тогда как математики проявляют себя и в шахматах, и в музыке. В своих уравнениях математики находят ту же эстетическую красоту, которую шахматисты видят в своих комбинациях. Макс Эйве изучал математику, закон в векторной теории назван в честь немецкого чемпиона мира Эмануила Ласкера, а Марк Тайманов был виртуозным концертным пианистом.

Блеск игры Фишера в её чистоте и простоте; если бы его ходы были нотами, то их музыка не поразила бы аудиторию, не очаровала бы самого исполнителя остроумием или изощрённостью, не потрясла бы красотой — хотя в них, безусловно, была своя красота. Они вырастали из логики игры и глубокого, хотя и непостижимого, чувства гармонии, присущего Фишеру.

Фрагмент «Шахматной новеллы» Стефана Цвейга отражает уникальность шахмат и одновременно проводит параллели с музыкой и математикой.

Её простые правила может выучить любой ребёнок, в ней пробует силы каждый любитель, и в то же время в её неизменно тесных квадратах рождаются люди совсем особенные, ни с кем не сравнимые мастера — люди, одарённые исключительно способностями шахматистов. Это особые гении, которым полет фантазии, настойчивость и мастерство точности свойственны не меньше, чем математикам, поэтам и композиторам, только в ином сочетании и с иной направленностью.

Одним из художников, превозносивших эстетические качества шахмат, был Марсель Дюшан, движущая сила дадаистов. Он обрел известность в 1917 году благодаря тому, что выставил писсуар под названием «Фонтан». Так он выразил своё презрение буржуазному искусству и был первопроходцем среди тех, кто возвел повседневные предметы в ранг объектов искусства. Однако уже в то время жизнью Дюшана владели шахматы, в конце концов разрушив его брак. В свой медовый месяц он анализировал шахматные задачи до тех пор, пока однажды вечером разгневанная жена не приклеила фигуры к доске. Позже он бросил искусство ради игры, выступая за Францию на шахматных олимпиадах, что дало ему возможность узнать не только мир художников, но и мир шахмат. «Благодаря своим близким контактам с художниками и шахматистами я пришёл к выводу, что хотя художники — не всегда шахматисты, все шахматисты — художники».

Творческий подход необходим, но он не является единственным условием для высоких достижений. Точно так же как профессиональный музыкант должен постоянно тренироваться, так и шахматный профессионал должен постоянно учиться. Он должен быть в курсе последних дебютных новинок. Должен исследовать партии своих коллег, наращивать в своем мозгу количество примеров, повышая уровень суждений и углубляя своё понимание различных типов позиций. Необходимо постоянно соревноваться, чтобы оставаться в боевой форме.

Помимо художественного видения необходимым качеством шахматиста является память, и все игроки мирового уровня демонстрируют уникальную способность запоминать партии. Абсолютная память Фишера потрясала даже коллег-профессионалов. Однако память шахматиста — особого рода. Во время Второй мировой войны голландский шахматный мастер и психолог Адриан де Грот совершил настоящий прорыв в понимании сознания шахматиста. Он провел серию экспериментов, в ходе которых показывал различные шахматные позиции множеству игроков, от экспертов до начинающих. Позиции были видны лишь несколько секунд, после чего испытуемые подходили к доске и должны были воспроизвести увиденное. Эта способность зависела от силы игры. Макс Эйве, принимавший участие в тестировании, все фигуры расставил абсолютно точно.

Де Грот показывал типичные шахматные позиции — те, что возникают в обычной игре. Позже психолог расширил эксперимент, проведя такие же тесты с фигурами, расставленными произвольно. Результаты оказались интригующими: в этом случае эксперты справлялись с заданием не лучше, чем начинающие! Эксперт узнавал только стандартные узоры фигур. Так, после короткой рокировки[11] белые будут иметь несколько фигур на определённых полях (король на g1, ладья на f1 и пешки на f2, g2 и h2). Шахматисту практически не требуется времени, чтобы запомнить знакомое расположение фигур. Такие группы подобны фонемам в языке и являются базовыми игровыми блоками. Лучшие шахматные мастера могут мгновенно различать тысячи подобных групп.

Одни обладают талантом к изучению языков, а другие — способностью узнавать и запоминать схемы; это качество улучшается с накоплением опыта, быть может, даже физически расширяя соответствующую часть мозга. Было выяснено, что подобное происходит с водителями такси, которые для получения лицензии должны помнить расположение всех лондонских улиц.

Способность запоминать позиции ведет к поразительным публичным подвигам, таким, какой совершил гроссмейстер Мигель Найдорф. Найдорф родился в Польше в 1910 году, а в 1939-м, когда немецкие танки перешли польскую границу, находился в Буэнос-Айресе на шахматной олимпиаде. Он остался в Аргентине и во время войны дал сеанс игры вслепую на сорока досках. Вслепую — жаргон шахматистов; в реальности Найдорф сидел спиной к своим противникам, а ходы сообщались ему вслух. Он должен был запомнить позиции 1280 фигур (в начальном положении) на 2560 полях. Найдорф решился побить мировой рекорд в надежде, что его семья, с которой он потерял всякий контакт, прочтет о его подвиге в газетах. Гроссмейстер выиграл подавляющее большинство партий, но неизвестно, достигла ли эта новость дома.