Блюз осенней Ялты - [27]
Вечер прошел замечательно. Чуть позже, проводив Владиславу домой, Сергей долго бродил по погрязшим в желто-оранжевых листьях улочкам. Глупая улыбка отказывалась покидать его губы. Кажется, все идет очень хорошо. Хотелось совершать подвиги. Круглосуточный цветочный магазин, неподалеку от набережной, подкинул замечательную идею. Сергей купил небольшой милый букет. По-мальчишески быстро преодолев ступеньки, ведущие на веранду Владиславы, Сергей достал пустую пачку из-под сигарет и, быстро написав на ней что-то, положил ее вместе с цветами под дверь девушки. Ударив пару раз по дверному звонку, он рассмеялся и опрометью кинулся назад в осеннюю стужу. Черное «Ауди» последовало за ним. Сергей обернулся, нервно поморщился, и, показав зачем-то язык болванам-преследователям, удовлетворенный, скрылся в соседнем подъезде, где, на время работы, ему сняли серую и неуютную комнатушку. В подъезде Сергей мимоходом взглянул на часы и вздрогнул. Игры играми, но послезавтра должны были оглашать завещание Раевского. На беспечный флирт у Сергея оставались еще сутки.
Владислава сидела на кухне, уткнувшись лицом в букет цветов. Девушка еще раз взглянула на пустую сигаретную пачку. «Самой прекрасной девушке в мире», гласила надпись на ней. Подпись «армия борцов за красоту сюжета», — заставляла сердце девушки биться в два раза чаще. Владислава задумалась, пытаясь припомнить, когда в последний раз ощущала себя такой счастливой.
Сергей выглянул в окно. Черное «Ауди» по-прежнему стояло под подъездом. «Чрезмерно трудолюбивые ребятки», — грустно констатировал Сергей. Как отделаться от хвоста, он уже давно придумал. Тем более, что стерегли мордовороты скорее Владиславу, чем его. А вот остальная часть плана могла пройти несколько шероховато. Сергей, стараясь не шуметь, вышел на площадку, по пыльной лестнице залез на чердак. И через несколько минут уже спускался по пожарной лестнице с другой стороны дома. Осторожно оглядевшись, Сергей быстрым шагом отправился вниз по пустынной ночной улочке. Москвич уже ждал его на оговоренном заранее перекрестке.
— Поехали, быстро. К «Спартаку».
— Хоть бы здрасьте сказал, — обиделась Люська.
— Привет, привет, поехали.
— А что с твоей машиной?
— В ремонте, — не мог же Сергей рассказать Люське, что за его машиной следят.
Водила Людмила довольно сносно.
— Может, объяснишь, что происходит?
— Пока нет. Спасибо, что нашла время помочь мне, — хорошо, что с Люськой можно было не церемониться. Сергей позвонил ей с вечера, долго умолял соседей по коммуналке позвать Люську к телефону. Людмила согласилась помочь без лишних пререканий и вопросов. Выпросить у отца ключи от машины для нее оказалось делом нехитрым.
— Вот здесь останови. Я скоро буду. Если приедет милиция — сразу уезжай, меня не жди.
— Господи, Сереженька, во что ты влез?
— Правда, правда ничего не могу тебе сейчас рассказать… Не обижайся.
Сергей вышел из машины. Кабинет нотариуса располагался на втором этаже. Железная подъездная дверь была наглухо закрыта. Решетки на окнах не было. Водосточная труба и довольно хлипкий карниз предоставляли отличную возможность добраться до окон кабинета. Только бы не было сигнализации! «Как-то слишком часто в последнее время я лажу по всяким крышам и окнам», — пробубнил Сергей и, вцепившись одной рукой в выступ на стене, достал из кармана стеклорез. Слава богу, с этой штуковиной он научился обращаться еще в детстве, когда помогал отцу строить дачу. Просунув в аккуратно вырезанное отверстие руку, Сергей повернул ручку окна. Путь в кабинет был свободен. К сожалению безалаберность нотариуса оказалась не безграничной. Ни в столе, ни на столе того, что искал Сергей, не обнаружилось. Оставался только массивный и безнадежно закрытый сейф. Сергей тяжело вздохнул. Стеклорезом сейф не открывался. «Ну и пожалуйста, сами виноваты…» — Сергей осознал всю глубину совершаемого им преступления и, как ни странно, вместо мук совести почувствовал что-то вроде гордости. Пути к отступлению от плана были все еще открыты, но Сергей теперь уже твердо решил довести задуманное до конца. «А, будь, что будет» Выброшенный из окна сейф грузно приземлился в ворох осенней листвы. Сергей огляделся и принялся устранять следы своего пребывания в кабинете. Когда он съезжал вниз по холодной водосточной трубе только небольшое отверстие в стекле окна и отсутствие папки с документами на столе свидетельствовало о ночном визите в кабинет нотариуса. С трудом Сергей затащил сейф в машину.
— Поехали.
— Господи, Сереженька, ты обокрал кого-то?
— Да, причем помимо собственной воли. Поехали — ка за Симеиз, там, помнится, есть место, где можно подъехать к морю прямо на машине.
Перепуганная Людмила молча вела машину. Сергей зачем-то принялся обмерять сейф.
— Люська, солнце, прости, что я тебя во все это втравил. Но ведь ты все равно послезавтра уезжаешь… Тебе все это ничем не грозит. Да, вот деньги. Тебе за бензин, за помощь, за молчание. И еще… Ты сможешь завтра утром купить у Мишки сейф, точно такой же как этот, а?
— Вот еще, — вспыхнула Люська, останавливая машину, — буду я с тебя деньги брать… — но купюры, внимательно пересчитав, взяла. После этого ехали быстро и с серьезными выражениями лиц.
…Харьков, 1950 год. Страну лихорадит одновременно от новой волны репрессий и от ненависти к «бездушно ущемляющему свободу своих трудящихся Западу». «Будут зачищать!» — пророчат самые мудрые, читая последние постановления власти. «Лишь бы не было войны!» — отмахиваются остальные, включая погромче радио, вещающее о грандиозных темпах социалистического строительства. Кругом разруха, в сердцах страх, на лицах — беззаветная преданность идеям коммунизма. Но не у всех — есть те, кому уже, в сущности, нечего терять и не нужно притворяться. Владимир Морской — бывший журналист и театральный критик, а ныне уволенный отовсюду «буржуазный космополит» — убежден, что все самое плохое с ним уже случилось и впереди его ждет пусть бесцельная, но зато спокойная и размеренная жизнь.
Харьков, роковой 1940-й год. Мир уже захлебывается войной, уже пришли похоронки с финской, и все убедительнее звучат слухи о том, что приговор «10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач» означает расстрел. Но Город не вправе впадать в «неумное уныние». «Лес рубят – щепки летят», – оправдывают страну освобожденные после разоблачения ежовщины пострадавшие. «Это ошибка! Не сдавай билеты в цирк, я к вечеру вернусь!» – бросают на прощание родным вновь задерживаемые. Кинотеатры переполнены, клубы представляют гастролирующих артистов, из распахнутых окон доносятся обрывки стихов и джазовых мелодий, газеты восхваляют грандиозные соцрекорды и годовщину заключения с Германией пакта о ненападении… О том, что все это – пир во время чумы, догадываются лишь единицы.
Харьков 1930 года, как и положено молодой республиканской столице, полон страстей, гостей и противоречий. Гениальные пьесы читаются в холодных недрах театральных общежитий, знаменитые поэты на коммунальных кухнях сражаются с мышами, норовящими погрызть рукописи, но Город не замечает бытовых неудобств. В украинской драме блестяще «курбалесят» «березильцы», а государственная опера дает грандиозную премьеру первого в стране «настоящего советского балета». Увы, премьера омрачается убийством. Разбираться в происходящем приходится совершенно не приспособленным к расследованию преступлений людям: импозантный театральный критик, отрешенная от реальности балерина, отчисленный с рабфака студент и дотошная юная сотрудница библиотеки по воле случая превращаются в следственную группу.
Иронический детектив о похождениях взбалмошной журналистки. Решившая податься в политику бизнес-леди Виктория становится жертвой шантажиста, с которым встретилась в Клубе знакомств. Тот грозит ей передать в прессу фотографии, компрометирующие начинающую политикессу. А это, понятное дело, не то, что ей нужно в начале карьеры на новом поприще. Однако негодяй не знает о том, что у Виктории есть верная и опасная подруга — предприимчивая журналистка Катя Кроль. Виктория просит Екатерину разоблачить негодяя, но уверенной в себе барышне придется столкнуться с непростым противником…
Мужчины, отправляясь в командировку, помните: те, кого вы оставили дома, времени даром не теряют. Так произошло и с бывшей журналисткой, а ныне частным детективом Катериной Кроль. Обидевшись на своего возлюбленного и компаньона Георгия, уехавшего в командировку и не взявшего ее с собой, Катерина не раздумывая берется за запутанное дело. В городе стали пропадать престижные иномарки. Милиция бессильна, бизнесмены и предприниматели в панике – кто будет следующим, кто на месте своей милой сердцу, дорогостоящей игрушки обнаружит лишь визитную карточку с двумя словами: "Дети Деточкина"?.
В молодежном театре «Сюр» одна за другой исчезают актрисы: Лариса, Алла и Ксения. Все они претендовали на главную роль в новом спектакле. Интересное дело, как раз для детективного агентства, которое занимается нестандартными расследованиями. Но главный сыщик Георгий страдает ленью и «звездной болезнью», и за дело берется его невеста Катя Кроль. Ей удается выяснить, что Лариса и Алла были влюблены в одного и того же человека. А что, если это как-то связано с их исчезновением? Неожиданно Ксения возвращается сама и просит Катю никому не говорить о том, что расскажет ей…
В эту книгу входят два произведения Ильи Эренбурга: книга остроумных занимательных новелл "Тринадцать трубок" (полностью не печатавшаяся с 1928 по 2001 годы), и сатирический роман "Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца" (1927), широко известный во многих странах мира, но в СССР запрещенный (его издали впервые лишь в 1989 году). Содержание: Тринадцать трубок Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно использовать как путеводитель: Д. Бавильский детально описал достопримечательности тридцати пяти итальянских городов, которые он посетил осенью 2017 года. Однако во всем остальном он словно бы специально устроил текст таким намеренно экспериментальным способом, чтобы сесть мимо всех жанровых стульев. «Желание быть городом» – дневник конкретной поездки и вместе с тем рассказ о произведениях искусства, которых автор не видел. Таким образом документ превращается в художественное произведение с элементами вымысла, в документальный роман и автофикшен, когда знаменитые картины и фрески из истории визуальности – рама и повод поговорить о насущном.
Роман «Конец века в Бухаресте» румынского писателя и общественного деятеля Иона Марина Садовяну (1893—1964), мастера социально-психологической прозы, повествует о жизни румынского общества в последнем десятилетии XIX века.
Эти дневники раскрывают сложный внутренний мир двадцатилетнего талантливого студента одного из азербайджанских государственных вузов, который, выиграв стипендию от госдепартамента США, получает возможность проучиться в американском колледже. После первого семестра он замечает, что учёба в Америке меняет его взгляды на мир, его отношение к своей стране и её людям. Теперь, вкусив красивую жизнь стипендиата и став новым человеком, он должен сделать выбор, от которого зависит его будущее.
Писатель Дмитрий Быков демонстрирует итоги своего нового литературного эксперимента, жертвой которого на этот раз становится повесть «Голубая чашка» Аркадия Гайдара. Дмитрий Быков дал в сторону, конечно, от колеи. Впрочем, жертва не должна быть в обиде. Скорее, могла бы быть даже благодарна: сделано с душой. И только для читателей «Русского пионера». Автору этих строк всегда нравился рассказ Гайдара «Голубая чашка», но ему было ужасно интересно узнать, что происходит в тот августовский день, когда герой рассказа с шестилетней дочерью Светланой отправился из дома куда глаза глядят.