Блуждающие токи - [33]
— Простите, но я не совсем понимаю, что здесь происходит. Я представляю практическую организацию, которая занимается инженерными проблемами защиты, внедряет в практику то, что разработано и рекомендовано научными учреждениями, Мы все время были связаны с лабораторией Лаврецкого, консультировались, советовались, применяли рекомендации, которые давал нам Лаврецкий. Теперь выясняется, что лаборатория разработала новый метод защиты, но почему-то мы в стороне, нам его не передают, а теперь выясняется, что ученые сами занялись внедрением и распространением этого метода. Возникает законный вопрос: зачем мы тогда существуем?
Зал оживился, послышался смех, кто-то даже крикнул: "Обскакали вас ученые!". Заулыбался президиум.
— Ничего смешного здесь нет! — крикнул Далимов, и все увидели, что губы у него затряслись. Он опять задохнулся. — Это совсем не смешно, уверяю вас, а скорей грустно. Да, да! Если ученые нашли что-то действительно полезное, то внедрять должны это мы, у нас для этого гораздо больше возможностей, мы сделаем это гораздо быстрее и лучше, не говоря уже о том, что мы должны координировать новый метод с существующими системами. Если же метод в стадии эксперимента, если еще не изучена по-настоящему его эффективность, то почему он так широко рекламируется?! Ведь мы знаем, что применять новый метод без учета конкретной ситуации, без счета уже существующих систем защиты нецелесообразно, это может привести к отрицательным результатам… Вы можете защищать одно и этим самым гробить другое! Я считаю, что мы должны проводить эту работу только совместно, или ее проводить пока еще рано вообще!
Это было как ушат холодной воды. Все притихли, а Далимов стал грузно спускаться со сцены, и ступеньки заскрипели под ним.
Первым среагировал Федор. Далимов еще не успел дойти до своего места, как напряженную тишину разорвал веселый голос Хатаева:
— Товарищ Далимов не может простить мне, что я не пошел к нему работать…
Раздался дружный хохот. И в этом долго не умолкавшем шуме потонул возглас обернувшегося Далимова:
— А я бы теперь еще подумал — брать вас к себе или нет. Скорей всего не взял бы!
В перепалку вмешался инструктор горкома. Он сказал, что городской комитет партии придает большое значение начинанию, родившемуся в отделе защиты. Тот факт, что ученые сами пошли на производство, можно только приветствовать, и партийные органы всемерно поддерживают эту инициативу. В то же время необходимо обратить внимание на то, о чем говорил товарищ Далимов. Любой самый хороший почин можно загубить, если увлечься им без меры, превратить его в самоцель. Мы все делаем одно общее дело, и все наши усилия должны быть направлены только на пользу дела.
— Я надеюсь, — сказал он, — что товарищи, которые занимаются защитой по разным линиям — научной, практической, а также эксплуатационники, разумно скоординируют свои действия, договорятся между собой — кому чем следует заниматься.
Продолжение происходило уже в отделе. Мы вернулись к себе, и Ким вдруг сказал:
— А ведь он прав, Далимов. Мне надоело подключать провода, это они сделают гораздо лучше.
— Конечно, лучше, — согласился Хатаев. — Но мы им этот лакомый кусочек не отдадим. Сами будем и паять, и таскать трансформаторы, и бетон долбать, если понадобится, но зато выжмем все, что можно, из данного факта. Слыхал — ученые пошли на производство! Вот что важно!
— Что же мы выжмем, как ты выражаешься?
— Все! — Он обвел руками помещение. — Все, что нам надо. Штаты, средства, оборудование! Все! Разве игра не стоит свеч?
— Игра должна быть честной, Федор Михайлович, — тихо сказал Гурьев, — а мы сейчас, по-моему, передергиваем карты.
— Как? Как вы сказали? — Он насторожился.
— Да бросьте вы! — вскочил Жора. — Правки! Тыщу раз прав! Система! Система! Бились мы об эту вашу универсальную систему пять лет — много выбили? А он дал результат. Какой-никакой, а результат. И вот, пожалуйста! Все наши дела пошли зеленой улицей — слепые вы, что ли?!
— Погоди, погоди, не горячись, — стал успокаивать его Федор. Потом он обернулся к Гурьеву. — Я все-таки хотел бы знать, что вы имели в виду, когда сказали о передернутых картах?
— Сам прекрасно знаешь… — Ким сказал это негромко, но Федор вскинулся, будто его хлестнули.
— Ничего я не знаю, говори все!
— Твою установку еще испытывать надо, испытывать? А мы суем ее, куда только можно, шум подняли… Какой эффект она дает, ты знаешь? Не знаешь! И я не знаю. Может, обратный!
— Доказательства?!
— У меня их нет. И у тебя нет. Это время покажет, время!
— Правильно, время! А я и не отрицаю! — Он обвел нас своим лучистым взглядом, и я почувствовала, что у него уже наготове обезоруживающий довод. Я всегда поражалась его умению мгновенно выдвигать контрдоводы. Ты еще не успел досказать свою мысль, а он уже подхватил ее, вывернул, нашел уязвимое место и тут же ударил по нему. — За это время мы ее и проверим, а если что не так, переделаем. Зато представляете, сколько мы выиграем! И сколько проиграем, если сейчас начнем сомневаться вслух!
Все умолкли, видимо, переваривая, что он сказал, а он продолжал, вдохновляясь все больше:
В лирическом детективе «Дорога обратно», писатель сталкивает два типа людей. Первые — «рыцари» — романтики, поэты, вторые — люди-«бульдозеры», прагматики, добивающиеся своего любой ценой. И те и другие не нарисованы у Александрова какой-либо одной — только белой или только черной краской: это живые люди, со Своими, им одним свойственными чертами облика, мирочувствовання, поведения.«Дорога обратно» — путь к утерянной, но обретенной истине, где судьбы героев прослеживаются с самого детства (довоенное детство в приморском городе) до наших дней.
В книге В. Александрова три повести: «Заповедник», «Альфа Центавра» и «Планета МИФ». Действие первой из них отнесено к нашим дням. События второй, небольшой повести разворачиваются так, что как бы перебрасывают мост из настоящего в будущее. Новеллы, слагающие третью повесть, хронологически относятся к двадцать второму веку. Писатель то и дело «опрокидывает» фантастические картины в нашу современность и, напротив, проецирует сегодняшний день в будущее. Три повести, написанные в разных жанрах, на различном тематическом материале, обнаруживают в результате глубокое внутреннее единство.Роднит все эти три повести авторская концепция мира.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Чужие — близкие» рассказывает о судьбе подростка, попавшего в Узбекистан, во время войны, в трудовой военный тыл.Здесь, в жестоком времени войны, автор избирает такой поворот событий, когда труд воспринимается как наиболее важная опорная точка развития характеров героев. В романе за малым, скупым, сдержанным постоянно ощутимы огромные масштабы времени, красота человеческого деяния, сила заключенного в нем добра.
Рассказ о жизни и мечтах космонавтов, находящихся на Международной космической станции и переживающих за свой дом, Родину и Планету.
Третья часть книги. ГГ ждут и враги и интриги. Он повзрослел, проблем добавилось, а вот соратников практически не осталось.
Болотистая Прорва отделяет селение, где живут мужчины от женского посёлка. Но раз в год мужчины, презирая опасность, бегут на другой берег.
Прошли десятки лет с тех пор, как эпидемия уничтожила большую часть человечества. Немногие выжившие укрылись в России – последнем оплоте мира людей. Внутри границ жизнь постепенно возвращалась в норму. Всё что осталось за ними – дикий первозданный мир, где больше не было ничего, кроме смерти и запустения. По крайней мере, так считал лейтенант Горин, пока не получил очередной приказ: забрать группу поселенцев за пределами границы. Из места, где выживших, попросту не могло быть.
После нескольких волн эпидемий, экономических кризисов, голодных бунтов, войн, развалов когда-то могучих государств уцелели самые стойкие – те, в чьей коллективной памяти ещё звучит скрежет разбитых танковых гусениц…
Человек — верхушка пищевой цепи, венец эволюции. Мы совершенны. Мы создаем жизнь из ничего, мы убиваем за мгновение. У нас больше нет соперников на планете земля, нет естественных врагов. Лишь они — наши хозяева знают, что все не так. Они — Чувства.