Близкий свет - [58]

Лазарь прекрасно понимал, что лучше, чем Турецкий, никто не сумеет убедить Ингу пойти на помощь следствию. Тем более, после всех грубостей Петера в ее адрес и откровенных угроз со стороны преступников. И Александр Борисович, для видимости поразмыслив, дал согласие поговорить с женщиной, благо следователь готов был немедленно обеспечить его даже транспортным средством, вместе с шофером.

Дорфманис поощрительно подмигнул Саше, демонстрируя уверенность в том, что Инга, конечно, послушается его…

А вот Александр Борисович, сам же и посоветовав провести очную ставку, теперь задумался: стоило ли оставлять Ингу фактически наедине с Петером. Точнее, наедине с его обвинениями, которые посыплются на ее голову, как из мешка. Она ведь может и растеряться. И что тогда подумает о нем, о Саше, который, фактически, как бы подставил ее? Почему-то ее мнение о нем стало для него совсем не безразличным. Вероятно, с ней надо будет поговорить, проработать возможные варианты, вооружить аргументами. Но сделать это в машине с чужим водителем будет очень трудно, на полную откровенность нельзя рассчитывать. Опять же, Инге надо хотя бы ненадолго предоставить свободу действий, чем подчеркнуть ее женскую неотразимость и обаяние, перед которыми сдаются даже самые надежные крепости. Нет, не в том смысле, чтоб уж прямо до полной измены дошло, но, скажем так, хотя бы чуть-чуть, меньше, чем наполовину. Конечно, ей необходима большая уверенность в себе, подорванная откровенным предательством режиссера и… упрямой неуступчивостью Александра Борисовича! От этого никак не уйдешь, а женщины не любят таких поражений и не прощают их мужчинам. Вот как все сложно в этом мире…

А тут еще Ирка! Надо ж обставить дело так, чтобы у нее, вообще, не возникало подозрений. Это когда у Инги все в глазах уже давно написано!..

Спустя короткое время, Александр Борисович понял, что, взвалив на свои плечи ответственность за безопасность женщины, сам оказался в еще большей опасности. К этому факту можно было бы отнестись с изрядной долей юмора, мол, не в первый раз, не из таких ситуаций выходили без особых моральных потерь. Но на этот раз он почувствовал, что если между ним и «девушкой» что-то и произойдет, то исключительно по его собственной вине.

Приехав домой, он не обнаружил ни Эльзы Густавовны, ни Ирины. А Инга охотно объяснила ему, что старушка отправилась снова к своей подруге, а супруга Саши ушла на рынок. Ушла буквально пять минут назад, не дождавшись мужа, и придет, вероятно, не очень скоро, поскольку ее путь туда-обратно займет не менее сорока минут. Итак, дом был пуст, а следовательно…

Он не фантазировал и не преувеличивал, когда сказал себе самому о том, что было написано во взгляде Инги: в них уже не просьба читалась, а почти приказ. «Девушка» явно слетала «с катушек».

И сама догадывалась об этом, и даже была уверена, что спасти ее от умопомешательства теперь мог лишь один человек. Таким образом, Александр Борисович неожиданно для себя оказался перед суровым выбором. А он-то решил, будто миновал опасную черту. Как бы не так!

Нет, можно было отдаться, конечно, на выбор судьбы: чего не совершишь ради спасения психики молодой женщины! Но, подобно многим мужчинам, передвигающимся в жизни по остро отточенным лезвиям опасностей, он старался всегда оставлять за собой запасной вариант. И вот настал момент, когда ему потребовались все его способности — для решения одной лишь задачи: сохранение своего лица.

Бытует популярная «подсказка»: если ты видишь, что насилие неизбежно, расслабься и постарайся хотя бы получить удовольствие. Но Турецкий, как и большинство мужчин, относил этот практический совет исключительно на счет женщин. На себя он его не примерял. А теперь, вспомнив услышанную от кого-то из приятелей фразу, приписываемую Гете, о том, что из каждого свинства можно вырезать кусочек ветчины, решил именно этим советом и воспользоваться. Тем более что «девушку», — либо даму, как угодно! — ожидали в качестве свидетельницы ответственные люди, и по этой причине она в гораздо большей степени нуждалась в его профессиональной консультации, нежели в душевном утешении.

Он очень серьезно объявил Инге, что полностью осознает свою глубокую вину перед ней и не собирается делать вид, будто собирается убежать от ответственности. Он добавил, что чувствует себя просто обязанным залечить всеми возможными и известными ему способами ее душевную рану, причем многократно и с огромным взаимным удовольствием, но… И дальше последовало самое главное. Только не сейчас! Но он слово дает!.. Короче, по присказке: как только, так сразу! А сейчас ни у нее, ни у него нет ни минуты свободного времени!

И ведь сумел убедить…

Пока ехали, он успел рассказать ей, о чем пойдет разговор в кабинете следователя, а также о той важной роли, которую ей предстоит сыграть. И тем самым расставить, как говорится, все точки над… их отношениями с Петером. Если она Действительно к тому готова, и не только на словах.

Инга была готова, ибо ее месть теперь получала новую «подпитку» в виде обещания Саши. А что он умел держать слово, об этом она прекрасно знала еще в лучшие дни от самой близкой своей подруги. Она не сомневалась и готова была высказать предателю, притворявшемуся в ее объятиях нежным и любящим «женихом», все, что о нем думает теперь. Ее решительность понравилась Турецкому, и он был уверен, что именно это очень не понравится господину режиссеру. О возможных его обвинениях он рассказал Инге тоже и прикинул с ней несколько вариантов ответов. Она кивала, слушая его, и на губах ее блуждала мстительная улыбочка. Нет, Петеру явно не поздоровится. Непонятно, на что он собирается рассчитывать… Если собирается.