Ближе к истине - [2]

Красота необозримая и, кажется, необоримая. И не верится в хрупкость природы, о которой наконец забеспокоились во всем мире. Мне все‑таки кажется, что она вечна и бесконечна, а силы, наступающие на нее, — ничтожны.

Пока наслаждаюсь красотой и витаю мысленно в сферах высоких мыслей, — за это время отдышусь, отдохну, лежа на фуфаечке, под которой мягко стелется прошлогодняя травка; нагляжусь в синеву неба, подернутую золотой дымкой. Потом пойду к обелиску — памятнику бойцу Григорию Евсееву — месту нашего семейного палом — са

ничества. Он единственный здесь «оживляет» пустынный склон. Словно магнит притягивает всех, кто идет через перевал. Редко кто пройдет мимо, не свернет с тропы и не поднимется туда, чтоб — постоять возле, возложить цветы. Мы установили его с зятем Павлом Васильевичем (Пашей) в честь солдата, погибшего здесь, по моему роману «Памятник». Он погиб при выполнении задания командования, разыскивая девушку, бежавшую из оккупированного Новороссийска. Эпизод придуманный. Но придуманный не на голом, как говорится, месте: именно здесь, на этом самом месте, мы, мальчишки, нашли в октябре 1943 года небольшую воронку и останки нашего солдата: части тела, еще не истлевшие до конца, лоскуты от гимнастерки, покореженный автомат с расщепленным прикладом и помятый диск. Видно, солдат по какой‑то причине подорвал себя гранатой. В романе я попытался воссоздать картину его гибели: в неравном бою он израсходовал патроны и когда понял, что выхода нет, — подорвал себя. Ему мы и поставили памятник. Сделали надпись: «Здесь геройски погиб боец Григорий Евсеев. Помним всю жизнь и вечно…»

Этот памятник сварили из толстого железа на заводе «Красный двигатель», а потом Паша на горбу затащил его на перевал. Мы вкопали его поглубже и выложили надгробие из камней. Теперь к нему подходят все, а школьники носят цветы и флажки.

Я всякий раз восхищаюсь Пашей: и как он втащил такую тяжесть на перевал?

По «малому маршруту», на Красовский перевал и к памятнику, я хожу, когда бываю в гостях у мамы. А езжу я к ней каждый год на первомайские праздники в течение вот уже двадцати лет. В мае яростно пробуждается природа — много цветов, зелени, распускаются листья на деревьях, а всякая живность озабочена продолжением рода; воздух наполнен таким разнообразием ароматов, такой возбуждающей силой, что не сидится дома. Я принял на себя обет — ходить в горы: если мои ноги вынесут’ меня на перевал майской весной, то значит, я еще относительно здоров, значит, «мотор» еще тянет, и я «на дистанции».

«Малым» я назвал свой маршрут потому, что он относительно короткий, и вначале у меня минимальная задача — воити в форму после долгой зимы, после сидений на этаже в четырех стенах за книгами и пишущей машинкой; подготовить себя к довольно длительному переходу

по горам, по «большому маршруту» или даже по «супермаршруту».

Так что «малый маршрут» — это просто восхождение на Красовский перевал, недолгий отдых, возложение цветов к памятнику и спуск с горы. Вот и все. Ну, конечно же, на обратном пути я полажу по склонам, нарву попутно цветов для мамы. Она очень любит горные цветы: незабудки, пионы (по — нашему воронцы), тюльпаны, колокольчики и сочные ярко — синие пролески.

Прогулка эта занимает у меня два — три часа. Всего‑то! Но какой заряд бодрости! На подъеме мои легкие прогоняют многократно горный воздух по всей кровеносной системе, достигая мельчайших капилляров; глаза мои, душа моя напитываются картинами родной природы, отчего я как бы пьянею. Невзгоды жизни отступают на задний план, появляется уверенность в себе, вера во все лучшее; а до мечты как будто бы и рукой подать.

Подъем на собственно перевал довольно крутой. Особенно на последних метрах. Даже дыхание запирает. Во время же спуска — ноги дрожат в коленках…

Но что за прелесть побывать на перевале! Здесь каждое дерево, кустик и даже камешек кажутся родными, «улыбаются». Здесь все такое же, каким было когда‑то — пятьдесят, шестьдесят лет назад.

Впрочем, не все. О чем и болит душа.

За перевал ходят всякие любители «пообщаться» с природой. Есть и такие, которых я назвал бы не любителями, а губителями природы. Варвары! После них в лесу остаются кучи мусора — банки, склянки, бумага, следы зверского обращения с деревьями и кустарником. Они здесь не отдыхают, не природой любуются, не наслаждаются красотами, а демонстрируют свое скотство. Жутко и печально смотреть на следы пребывания их в лесу. А про некоторых я не знаю как и сказать: они не ходят туда и даже не ездят, их черти носят!

Однажды на самом крутом повороте тропы, буквально в нескольких метрах от вершины Красовского перевала я нашел грузовую машину. Как она туда попала, я так и не понял. Задние ее колеса зависли над смертельной крутизной — еще момент, и горе — шофер не собрал бы косточек. Каким образом его туда занесло — уму непостижимо! Зачем? Почему? На спор? По пьянке? А может, он чокнутый? Нормальный человек туда не попрется на машине…

После небольшого отдыха на Красовском перевале,

когда иду по «большому маршруту», я по тропинке с той стороны горного хребта спускаюсь на грунтовую дорогу Крымск — Новороссийск, по которой когда‑то прошел знаменитый «Железный поток». Тропинка долго идет по склону Лысой сначала мелколесьем, затем просторной и чистой дубово — грабовой рощей, пересеченной в одном месте глубокой балкой с черноземными склонами. На дне ее — родник со свежайшей и вкуснейшей водой. Так и манит порой приложиться.