Блеск грядущего - [17]

В конце концов, худощавый коротышка, занимающий седьмое место с восточной стороны, которого звали Анден Дьюреа и который был великолепным математиком, сказал:

— Только что мы стали свидетелями того, насколько сильно подействовала всего лишь одна наведенная мысль, и какую спонтанную реакцию она вызвала. Он помчался проверять. Может так случиться, что, будучи молодым и дерзким, он даже осмелится выйти из нашего Коммуникативного городка.

Другой мужчина, Питер Ростен — третье место с южной стороны — спустя какое-то время лишь покачал головой.

— До некоторой степени, сэр, я уважаю ваши аналитические выкладки, тихим, терпеливым голосом сказал он. — Но лично я склонен настаивать, что мы только что были свидетелями действия не единственной мысли. Это событие вообще уникально. — Говорящий был среднего роста индивидуум с крепкими, мускулистыми руками. Его специальностью была электроника. Ростен обвел своими серыми глазами всех сидящих за столом. — Кто из вас, — спросил он, — после того как вам сообщили, что вы стали своего рода заключенными, направился во Дворец, чтобы самому проверить, можно ли отсюда выйти?

Таких не было. Но эта мысль на какое-то время захватила всех и заставила немало поудивляться: «Удивительно! — А ведь это так. — Лично я воспринял это как факт, не требуя никаких объяснений. — А я, когда добрался до выделенной мне комнаты и увидал, какая она роскошная, просто обалдел. Поэтому я и не пытался делать ничего подобного».

— И, возможно, — продолжал Ростен тем же самым глубоким, убедительным голосом, — режим и вправду любит молодых, а может только желает, забывая при этом об отдельных личностях. Какое же преступление мог совершить только сегодня присоединившийся к нам молодой человек?

Ишкрин, слушавший все выступления с легкой усмешкой, сказал:

— Прошу прощения, Питер, но я вынужден вас поправить. В стране Лильгина нет преступников, есть только обвиняемые. Весь вопрос, в чем его обвиняют?

Ростен склонил свою большую голову.

— Поправку принимаю. В свою очередь, в моих словах нет повода для споров.

Костлявый тип, до настоящего времени молчавший — девятое место с северной стороны — которого звали Сэнди МакИнтош, веснушчатый инженер со скорее рыжеватыми, чем песочно-русыми волосами, живо заметил:

— Вы уже достаточно взрослые люди и знаете, что подобных нашему новичку молодых людей вовсе не мало. Когда им предъявлено обвинение, их жизнь уже не представляет ценности. Рассчитывают же лишь на громадную массу вечно молодых, которые нгичего не знают и не помнят никаких фактов — потому что никогда о них и не знали. Остаются лишь жалкие единицы, которых режим загоняет будто несчастных кроликов. О них чаще всего просто забывают, а если как-то и относятся, то исключительно плохо. — Он покачал своей морщинистой головой пятидесятилетнего мужчины. — Господи, этот тип так наивен и так подозрителен, что никак не сможет дойти до ума. Он только бьет и бьет, убивает и убивает. Удивительно! Но ведь если приглядеться, то можно представить, что он был младенцем, мальчуганом, подростком, юношей; было такое время, когда в нем имелись какие-то чувства…

— Все это было до того, как у него появился идеал, — сказал высокий, сухопарый мужчина — место пятнадцать с западной стороны — область его занятий тоже была связана с физикой: электромагнитные явления. Его звали Дэн Мэтт.

— Истину мы должны увидать в том, — заметил Питер Ростен, пожав могучими плечами, — что он сам, назло всем нам, своими руками создает новую цивилизацию. И, как говорят, для строительства ему понадобилось уже три миллиарда мертвецов.

— Сомневаюсь, чтобы он уничтожил более миллиарда, — как бы поправляя его, сказал Ишкрин. — Только вот что это за антинаучные рассуждения в нашем высоконаучном центре! — он прислушался. — Тссс, кажется это возвращается наш молодой человек.

Наблюдаемое всеми возвращение происходило неспешно. Юноша шел, волоча ноги и опустив голову. Похоже, что он глубоко задумался.

Во время этого путешествия назад к столу никто к еде не прикасался. Все просто сидели и глядели на парня, как будто у всех времени было вагон и маленькая тележка. Что, каким-то печальным образом, было для них правдой. Для них, что проживали в этом суперсовременном научном центре год за годом и лишь время от времени занимались каким-нибудь случайным делом.

С появлением нового человека все немножко приободрились, хотя был он до неприличия молод, чтобы находиться здесь, в этом научном городке. Возраст вновь прибывшего оценивался где-то между восемнадцатью и двадцатью годами. Местные обитатели не могли себе представить, чтобы он мог быть моложе. Румяное лицо подростка было красивым, будто девичьим. Вот если бы новенький был девушкой, ей можно было бы дать лет шестнадцать-семнадцать. А раз уж он был парнем — значит лет двадцать.

Волнующим в появлении новичка было еще и то, что новенькие всегда приносили с собой свежие новости. Живущие здесь старожилы впитывали их в себя и прибавляли к уже имеющемуся опыту и образованию. И вообще, после подобного события группа всегда выходила из состояния интеллектуальной спячки, ко многим даже возвращалось хорошее настроение.