Бледный всадник: как «испанка» изменила мир - [15]

Но и на немецкой стороне тем временем выбыло из строя около 900 000 военнослужащих. Пропагандисты союзников не преминули этим воспользоваться, и на неприятельские позиции снегом посыпались листовки, предлагавшие больным немцам сдаваться, поскольку у англичан в отличие от врачей кайзеровской армии якобы есть лекарство от этого гриппа и они всем готовы помочь. Листовок напечатали столько, что их хватило и на то, чтобы засыпать ими также и немецкие прифронтовые города. В начале 1970-х годов британский журналист Ричард Коллиер собирал свидетельства последних очевидцев пандемии и получил письмо от немца по имени Фриц Рот, в котором тот припомнил текст такой листовки, которую подобрал в детстве на улице Кельна. Гражданское население Германии балансировало на грани голодной смерти еще с «брюквенной зимы» 1916/17 года, ставшей следствием неурожая картофеля плюс морской блокады немецких портов союзниками по Антанте. Говорилось в агитке примерно следующее (в вольном переводе Рота): «Читайте „Отче наш «денно и нощно, ибо не пройдет и двух месяцев, как станете вы нашими, и будет у вас вдоволь говядины и свинины, а как насытитесь, так и грипп от вас отвяжется».

И действительно, летом грипп от европейцев вроде бы «отвязался», но с важным уточнением «почти». В конце июля высокопоставленный турецкий офицер по имени Мустафа Кемаль слег с ним в Вене, на обратном пути в Константинополь (Стамбул). В Европу он приезжал ознакомиться с положением дел у немцев на Западном фронте и остался настолько удручен увиденным, что при встрече с кайзером без обиняков заявил своему главному союзнику, что Центральные державы войну проиграют. (Отметим, что сам Мустафа Кемаль и грипп, и войну благополучно пережил и через несколько лет стал основателем и первым президентом Турецкой Республики, созданной на руинах Османской империи, взяв себе для убедительности псевдоним «Ататюрк», что значит «Отец турков»).

В августе грипп вернулся в новом и куда более страшном обличье. Вторая волна эпидемии отличалась высочайшей летальностью, а распространение ее пошло (на этот счет также имеется консенсус) сразу из трех очагов заболевания, вспыхнувших во второй половине месяца по периметру Атлантического океана – во Фритауне (Сьерра-Леоне), американском Бостоне и французском Бресте. Выглядело так, будто грипп перебродил и дозрел до убойной кондиции где-то посреди океана, скажем, в Бермудском треугольнике (шутка). Во Фритаун вирус наверняка завез один из регулярно наведывавшихся туда кораблей ВМС Великобритании, в Бостон – какой-нибудь трансатлантический лайнер из Европы, а в Брест – либо очередной десант АЭС, либо кто-то из французских же новобранцев, призванных на службу во флоте. Впрочем, многие французы тогда полагали, что грипп гульнул к ним из соседней Швейцарии, а сами швейцарцы даже и не знали, кого винить – французов с итальянцами или немцев с австрийцами, – поскольку ввели строжайший карантин на границах со всеми соседями. Хотя Швейцария и придерживалась строгого нейтралитета, она имела соглашения со всеми граничившими с нею воюющими странами о беспрепятственном приеме больных и раненых из числа военнопленных, которых интернировали и размещали в специальных лагерях, развернутых в Альпах.

Пост коменданта одного из таких лагерей, расположенного в живописном селении Шато-д’О франкоязычного кантона Во, где содержались британские военнопленные, занимал 43-летний психоаналитик Карл Густав Юнг. В последние месяцы войны на лагерную дисциплину махнули рукой, и к интернированным стали допускать посетителей. Один из биографов Юнга рассказывает следующую (не исключено, что и выдуманную) историю: как-то раз Юнг разговорился с женой британского офицера, приехавшей навестить интернированного мужа, и та поведала ему, что змеи ей снятся исключительно к болезни, а накануне ей приснился морской змей просто чудовищных размеров. Когда через несколько дней после этого на лагерь обрушился грипп, Юнг счел это доказательством того, что сновидения действительно бывают провидческими[42]. В лагере Юнга грипп появился во второй половине июля, а со 2 августа начали регулярно регистрироваться случаи с летальным исходом среди французских солдат, возвращавшихся на родину из швейцарских лагерей[43].

Из Бостона, Фритауна и Бреста вторая волна гриппа быстро распространилась вовне, тем более что невольных пособников этому в лице продолжавших передислокации войсковых соединений хватало. В начале сентября на борту переоборудованного в военный транспорт трансатлантического лайнера «Левиафан»[44] возвращался из Франции в Нью-Йорк Франклин Делано Рузвельт, в те годы всего лишь многообещающий молодой помощник морского министра, – и надо же такому случиться, что вынесли будущего и тогда еще вполне ходячего президента на берег на носилках с полным букетом симптомов гриппа[45]. К ноябрю грипп распространился с северо-восточного побережья на всю Северную Америку и, не останавливаясь, на Центральную и Южную, куда, впрочем, докатились и собственные волны с моря (хотя Карибские острова, в частности Мартинику, эпидемия не затрагивала до конца ноября, когда ее доставили туда припозднившиеся, как водится, почтовые пароходы). В частности, в Южной Америке, которую первая, весенняя волна обошла стороной, первые случаи были зафиксированы вскоре по прибытии 16 сентября почтового судна «Демерара» из Британии в бразильский порт Ресифи.