Бледно-серая шкура виновного - [13]

— Пошли, милый? — с деланным жеманством произнесла она, и сразу за дверью капитанской каюты мне пришлось перешагивать через упавшее на пол белое шерстяное платье.

* * *

День становился жарким. «Муньекита» бежала красиво, с глубоким басовым гудением, свидетельствующим о немалом запасе сил. Мы бросили якорь в Форт-Уэрте, подальше от канала, съели по толстому куску ростбифа и сандвичи с сырым луком, распив при этом на двоих бутылку охлажденного сухого красного вина. Я коротко сообщил Пусс про Таша, про наше долгое знакомство, про его рассказ о своих бедах.

— Никто вообще не отвечает по телефону?

— Никто.

— Странно.

— Чертовски странно, Пусс. Дело в том, что он бесхитростный парень. А попал в эпицентр очень хитрой мошеннической операции, связанной с большими деньгами. Старина Таш может попробовать пробить себе дорогу и навлечет на себя вдвое больше бед.

По пути вверх по Шавана-Ривер до нас донеслась слабая кислая вонь. Глаза заслезились. Обогнув последнюю излучину, я был потрясен полным запустением. Все веселые белые плавучие дома исчезли. Все ячейки в ангаре для лодок стояли пустыми, кроме одной. С расстояния в сто футов за оставшуюся лодку можно было дать долларов пятьдесят — подвесной мотор и все прочее. Пришвартованные суда тоже исчезли, кроме ялика, полного воды, которая не дошла до бортов лишь на несколько дюймов, и старого неповоротливого круизного судна, затонувшего на мелководье. Грузоподъемника не было.

Я пришвартовался, мы сошли на берег. Поблизости от городов все старые американские шоссе бегут мимо рухнувших предприятий. Конец мечте. Памятки разбитой семейной жизни можно держать в паре картонных коробок на полке в гараже. Сломанные судьбы можно аккуратно упрятать в могилы, в тюрьмы, в психушки. Но погибшие мелкие предприятия остаются на месте, безобразные", загнивающие, с торчащими из сорняков сделанными в последней конвульсивной попытке выцветшими и изорванными отчаянными объявлениями о продаже. Каждое предприятие было связано с грандиозной мечтой — эффектное открытие, в последний раз стерты пылинки, последние приготовления, можно распахивать двери. «Мы сделаем крупное дело, милая. По-настоящему крупное». Потом мало-помалу приходят сомнения, недоумение, смертельная безнадежность. «Так мы собирались сделать по-настоящему крупное дело? Ха!"

Кругом стояла тишина. Река несла едкие воды. Шуршали под бризом сухие листья. Поскрипывала вывеска.

Исчезли даже два бензонасоса. Я пошел к складу. Инструментов не оказалось. Мы задавали друг другу вопросы тихими похоронными голосами. На здании пристани красовался новенький сверкающий засов и висячий замок вместе с отпечатанным уведомлением департамента окружного шерифа. Еще одно висело на столе офиса мотеля. Никаких записок, сообщающих, как связаться с Бэнноном, я нигде не нашел.

— Что теперь? — спросила Пусс.

— Соседей тут нет, спросить не у кого. Думаю, можно пойти вверх по реке, пока на что-нибудь не наткнемся. Она огляделась вокруг и поежилась.

— Прямо мурашки по коже бегают.

Только мы подошли к причалу, послышался шум приближавшегося автомобиля. Повернули назад и увидели прыгавший по перекопанной дороге фургон телефонной компании. Я замахал руками, указывая путь вниз, машина свернула, остановилась, телефонист вылез, разглядывая нас, пока мы подходили. Приземистый крепкий мужчина в очках в серебряной оправе, на вид лет пятидесяти.

— Мне бы хотелось найти мистера Бэннона, — сказал я.

— Зачем?

Был в этом очень прямом, очень резком вопросе некий настороживший меня оттенок. Порывшись в старом мешке с избитыми трюками, я выбрал один с этикеткой «искренняя сердечность».

— Да понимаете ли, в чем дело. Как-то, не помню уж, сколько недель назад, пришлось мне чинить трюмный насос. Я заехал сюда, Бэннон снял его и на время поставил свой, рассчитывая починить мой, если сможет, или продать собственный, если не сможет, но я вернулся не так скоро, как думал. А теперь он, похоже, закрыл дело или куда-нибудь перебрался.

— Можно и так сказать. Да. Вполне. Дайте-ка я сперва отключу телефон, все проверю, а потом, может быть, расскажу, что стряслось.

Он ловко надел сумку с инструментами, нацепил кошки и пошел к телефонному столбу. Отсоединил входные контакты, подсоединил к проводу отводную трубку, набрал номер. Мы слышали его голос, но не разбирали слов. Он быстро спустился с несколько отчужденным видом, снял свои причиндалы и бросил в фургон.

— Да, сэр, — начал телефонист, — приехали бы вы сюда вчера утром, наверняка здорово бы разволновались. Увидали бы тут Бэннона. Я сам себе обещал посмотреть, где они его нашли. Может, хотите пойти взглянуть, мистер? Может, леди нас где-нибудь обождет?

Но Пусс увязалась за нами. Он прошел назад, огляделся, буркнул что-то и направился к массивному ржавому треножнику из тяжелых труб высотой футов пятнадцать. Там стояла такая же ржавая, как и трубы, ручная лебедка с рукояткой и с проволочным тросом, тянувшимся от барабана через блок на верхушке треноги. Футах в пяти над землей на туго натянутом тросе висел большой тяжелый старый морской дизель, превратившийся просто в массивный кусок железа.