Блаженство страсти - [48]

Отец пробыл у нее совсем немного, но он принес ей некую неприятную новость.

– Ройсу Лейтону удалось поднять яхту, – сказал он, и лицо его при этом было серьезным, – и выяснилось нечто в высшей степени странное. В корпусе около кормы была проделана дыра и заткнута пробкой из какого-то растворимого материала. Поскольку накануне лодка была в полном порядке, – Лейтон сам выходил на ней в море, – значит, дыру проделали в ночь перед вашим отплытием. Хозяин пристани выясняет, в чем тут дело.

Джессика могла только пожать плечами, заметив что это, конечно, странно. Про себя она подумала – хорошо, если отцу не пришло в голову, что дыру мог проделать Нейл, намереваясь провести с ней ночь на острове. Появилась еще одна забота, которая беспокоила ее и лишала сна.

Увидит ли она еще когда-нибудь Нейла? Вернется ли он к ней, как обещал, или его убьют среди кубинских холмов? Или, что еще хуже, он ее забудет? Может, он вовсе и не любит ее. Джессика знала, что мужчины нередко обещают женщинам то или другое, обещают, совершенно не собираясь выполнять обещанное... Нет! Нейл говорил серьезно. В этом она уверена. Его слова шли от чистого сердца. Малейшая неискренность не ускользнула бы от Джессики.

Постель показалась девушке влажной и жаркой. Может быть, открыть второе окно? Наверное, скоро утро, думала она, небо уже светлеет. Скорее всего солнце уже вставало, потому что на стеклах окна появился алый отблеск.

Но такого же просто не могло быть! Джессика быстро подошла к окну, отдернула занавеси. И изумленно вскрикнула. Вовсе не солнечный восход окрасил небо в алый цвет, а огромный пожар; языки пламени поднимались высоко над землей.

Внизу настойчиво звонил телефон. Девушка застыла в напряжении, до боли впившись пальцами в подоконник. Их телефон был одним из немногих в Тампе, и Джессику всегда охватывал страх, когда аппарат звонил. Она слышала, как открылась дверь в комнате родителей, и звонок смолк.

Она опять повернулась к окну. Кажется, горело где-то в Айбор-Сити, и, судя по всему, огонь быстро распространялся. Услышав шаги на лестнице, она поспешила к двери, потеряв от страха дар речи. Огонь всегда представлял собой огромную опасность. В последний раз, когда в городе был пожар, выгорели целые кварталы, прежде чем пламя смогли обуздать.

Дверь открылась, и появилась мать девушки, бледная, в одной ночной сорочке; она несла сумку Джессики с медицинскими принадлежностями.

– Звонили из Красного Креста, – сказала Анна Мэннинг, тяжело дыша. – В Айбор-Сити страшный пожар, много пострадавших. Ты нужна там, Джессика. Но прошу тебя, будь осторожна.

Жар от огня был очень силен, и Рамон намочил носовой платок в ведре с водой, которое нес, и приложил его к лицу, пытаясь защититься от невыносимого горячего дыхания пожара, сжигавшего легкие.

Огонь быстро перекидывался с фабрики на окружающие здания, среди которых были частные дома, и ночь наполнилась криками о помощи, стонами раненых и потерявших свои дома людей; но все заглушали рев и треск пламени.

Передавая полное ведро соседу по цепочке, Рамон заметил стройную женскую фигурку в светлом платке на голове. Женщина изо всех сил пыталась поднять тяжелую балку, один конец которой был охвачен пламенем.

Сначала Рамон удивился: зачем она это делает, а потом услышал плач и увидел, что под балкой, которую пытается поднять женщина, лежит маленький ребенок.

Рамон мигом оставил свое место в цепочке и бросился на помощь. Уже слегка развиднелось, и Рамон увидел, что ребенок – мальчик лет шести – лежит на спине среди обугленных обломков дерева. Толстая балка лежала поперек его бедер, прижимая ребенка к земле. Мальчик плакал, и эти звуки, исполненные боли и страха, еще больше усиливали, как показалось Рамону, ужас и страдание этой ночи.

– Ну-ка, – сказал он, коснувшись плеча молодой женщины, – дайте я вам помогу.

Она обратила к нему свое бледное лицо, испачканное сажей, и Рамон увидел, что она совсем еще девочка. Ее лицо показалось ему знакомым, но в эту минуту не было времени для размышлений и воспоминаний.

Оглядевшись, он нашел необгоревшую доску и подсунул ее под балку в качестве рычага. Молодая женщина следила за ним тревожными глазами. Рамон сказал:

– Я подниму ее, а вы тащите малыша.

Она кивнула, и Рамон поднатужился, пытаясь сдвинуть балку. Как только она слегка приподнялась, женщина наклонилась и как можно осторожнее вытащила маленькое тельце мальчика из-под гнета. Он вскрикнул, когда она потянула его, а потом крик перешел в жалобный непрерывный плач.

Как только мальчика высвободили, Рамон опустил бревно; он увидел, что женщина открывает черную санитарную сумку и достает оттуда пачку бинтов и пузырьки с лекарствами. Только тогда он догадался, что ее белый головной платок и платье – форма сестры милосердия из Красного Креста.

Опустившись на колени рядом с ней, чтобы рассмотреть, в каком состоянии находится мальчик, Рамон спросил, отводя со лба ребенка спутанные волосы:

– Как он?

Молодая женщина ответила, не глядя на Рамона, но продолжая свою работу:

– Думаю, что кости целы. Ножки поранены и в ушибах, и на шее ранка, но, судя по всему, это наружные повреждения. Хорошо, что он не пострадал от огня. Я перевяжу раны, а потом, если вы поможете мне отнести его во временный госпиталь...