Блаженство страсти - [50]

Неожиданно он заметил неподалеку Карлоса и Марию. Те о чем-то говорили, лица и одежда их были черны от копоти. Рамон окликнул их, радуясь, что нашел тех, кто ему поможет.

Опустившись на колени, Мария прикоснулась к лицу Джессики.

– Что с ней случилось?

– Это лошадь. Испугалась огня. Мы стояли рядом, и животное сшибло нас с ног. Мисс Мэннинг ударилась головой.

– Как вы себя чувствуете, мисс Мэннинг? – спросила Мария.

– Голова, – слабо проговорила Джессика. – Я, кажется, не могу...

– Ш-ш-ш, все в порядке, – сказала Мария. – Мы о вас позаботимся.

Карлос присел на корточки рядом с Марией.

– Кто она?

– Джессика Мэннинг. Дочь известного в Тампе банкира. Она доброволец из общества Красного Креста.

Карлос покачал головой.

– Мне кажется, что не она должна оказывать помощь: ей самой нужен врач.

– Она спасла жизнь мальчику, – сказал Рамон. – Я помогал ей, вот почему мы оказались вместе.

Мария проницательно посмотрела на брата.

– Не к чему объяснять, как ты оказался в ее обществе, Рамон. Но ее нужно унести отсюда. Почему она не в медпункте?

Рамон пожал плечами.

– Там нет места. Я думал доставить ее к ней домой, но никаких экипажей здесь нет.

– Тогда мы отнесем ее к нам, – решительно проговорила Мария. – Это единственный разумный вариант. Это недалеко, вы с Карлосом ее отнесете. А потом мы сообщим ее родителям, и они приедут за ней.

– Мой отец... – пробормотала Джессика неразборчиво.

– Да, – мягко сказала Мария. – Мы дадим знать вашему отцу, мисс Мэннинг.

Они не могли понять: Джессика пыталась объяснить им, что на пожар ее привез отец в своей коляске и что он должен быть где-то поблизости.

Пожар почти кончился. Только отдельные язычки пламени еще поднимались кое-где, но их тут же гасили усталые борцы с огнем, одним из которых был Уингейт Мэннинг.

Наконец, когда все было кончено, он выпрямился и огляделся, ища Джессику. Ее нигде не было видно, и он стал обыскивать пожарище. Он высадил дочь у временного госпиталя Красного Креста, и сам отправился помогать тушить пожар.

А теперь он нигде не мог отыскать дочь. Пункт первой помощи уже свернули, и те немногие, кто еще оставался там, ничего не могли ответить на расспросы Мэннинга. За последний час Джессику не видел никто. Куда она могла подеваться? Может, кто-то оказался настолько любезен, что отвез ее домой, после того как ее работа была окончена, а найти его Джессика не смогла? Этот вывод показался ему вполне логичным.

Он вернулся туда, где была привязана его лошадь, впряженная в коляску, и устало уселся на место возницы. Чмокнув губами, он пустился домой, размышляя о том, что дочь, которая почти не подавала ему поводов для беспокойства за все эти годы, внезапно стала источником беспокойства и постоянной тревоги.

Конечно, она выросла, как ни неприятна эта мысль. Но дело не только в этом. Взять, к примеру, этого молодого офицера, наедине с которым Джессика провела целую ночь. Этот человек кажется ему вполне порядочным, но ведь они оба молоды, а в молодости кровь у людей горяча.

Ему очень хотелось задать дочери один вопрос, но он не делал этого, и знал почему – он боялся услышать ее возможный ответ.

Охваченный грустными мыслями, Уингейт Мэннинг стегнул лошадь поводьями и продолжил свой путь.

Глава 11

Было одиннадцать часов вечера, и в военном лагере царил хаос. Люди суетились, крики солдат и ржание лошадей наполнили ночь режущей ухо какофонией.

На Нейла, поспешно укладывавшего в походный мешок одежду и прочие вещи, все это действовало тем сильнее, что он только наполовину был занят сборами, а другая половина его мыслей была занята Джессикой Мэннинг и событиями предыдущей ночи.

– Чертов приказ! – возмутился Прайс, швырнув свой мешок на койку. – Они что, считают, что я смогу запихнуть все свои шмотки в этот клятый мешок? Я, значит, должен бросить свои бутылки, книги о Диком Западе и вообще все любимые вещи?

Кейдж отозвался на эту вспышку раздражения смехом, похожим на ржание, но на этот раз его смех не вызвал у Нейла раздражения. Он понимал, что оба его соседа находятся во взвинченном состоянии.

Он кончил собирать мешок, когда, откинув завесу, заменявшую дверь, появился Том Фэррел с удрученным лицом.

Прайс обернулся к нему:

– Привет, Фэррел! Жаль, что ты не попал в число отбывающих. Вот не повезло-то!

Тот уныло кивнул:

– Угу. Я зашел пожелать вам всего наилучшего, ребята. Разделайтесь за меня с парочкой испанцев, ладно?

– Разумеется, compadre, – отозвался Прайс, жестом изобразив, что отражает удар и делает смертоносный выпад штыком.

Фэррел подошел к Нейлу.

– Хочу проститься, Нейл.

Тот кивнул и несколько смутился, заметив растерянность в глазах Тома.

– Понимаю, что ты чувствуешь, и представляю, что чувствовал бы я, если мне пришлось остаться.

И в то же время Нейл понимал, что лжет. Всего несколько дней тому назад ему страстно хотелось отправиться на Кубу, но теперь все изменилось. Теперь, окажись он перед выбором, он счастлив был бы никуда не ехать и остаться подле Джессики. Однако он понимал, что не должен распространяться на эту тему – товарищи посмотрели бы на него с подозрением, а про себя решили бы, что он трус.

Фэррел пожал плечами, уныло улыбнувшись.