Блаженные времена, хрупкий мир - [109]

Лео переселился наверх, в большой дом. Для прислуги ничего не изменилось. Приходилось по-прежнему обслуживать пожилого господина, который, сгорбившись и волоча ноги, брел по коридорам этого слишком большого дома, слава которого давно угасла, или бродил по парку. Через несколько недель Лео впервые спустился вниз, к домику привратника, и зашел в свой прежний кабинет.

Там было слишком много шелка, винно-красного, пурпурного шелка: шелковыми были портьеры и обивка мебельного гарнитура, расположенного напротив второй двери, у стены, почти полностью затянутой гобеленом. Это были кресла в стиле барокко, с мягкими подлокотниками, стоящие вокруг оправленного в металл столика, позади которого был диван в том же стиле с горой подушек, обтянутых шелковым плюшем. Книжные шкафы стояли вдоль стен у той и другой двери. Они, как и письменный стол, который был скорее секретером с гнутой выдвижной крышкой, были из красного дерева, со стеклянными дверцами, за которыми натянут зеленый шелк. В углу, слева от дивана, виднелось некое произведение искусства, это была большая, возвышающаяся на обтянутом красной тканью цоколе, деревянная тонированная скульптурная группа, нечто, вызывающее внутреннее содрогание, скульптурная группа, выполненая в примитивной, но впечатляющей манере, близкой к гротеску: Богоматерь в чепце, со сдвинутыми бровями и с горестно перекошенным приоткрытым ртом, и мученик у нее на коленях, безжизненно повисшая голова, торчащие колючки тернового венца, лицо и тело — в пятнах и каплях крови, подтеки густой крови из раны на боку, кровь, проступающая из ран на руках и ногах. Зелень продольных полос на обоях — та же, что и зелень ковра, положенного поверх красного паласа, покрывающего пол. Голый, в трещинах, потолок. С него свешивалась маленькая венецианская люстра.

Лео сдвинул очки на лоб. Эта комната тоже должна уйти в забвение. Он развернулся и медленно пошел к большому дому. Велел принести телефонную книгу, нашел телефон агентства по сносу зданий, позвонил туда и попросил снести домик привратника.

Домик исчез, на том месте, где он стоял, садовник начал уже какие-то посадки, и тут вышла книга Лео. «Феноменология бездуховности. История исчезающего знания». Он проводил недели в напряженном напрасном ожидании, но ни одной рецензии не появилось. Наконец он сам написал заметку, в которой останавливался на содержании и значении книжицы, и опубликовал ее в специальном журнале «Leia Livros» — «Читайте книги», в редакционном разделе, хотя сам за это заплатил. Несколько экземпляров этого номера журнала он положил в баре Эсперанса.

К концу года Лео получил первую информацию от издательства. Было продано пять книг. По одной книге заказали университеты в Сан-Паулу и Порту-Алегри, три экземпляра куплены были, очевидно, через торговую сеть.

Через четыре месяца он узнал, что его издательство обанкротилось.

Лео не мог понять, почему он не умер. С той ночи у Юдифи он ни разу не принимал лекарство. Он прошел обследование. Ему сказали, что он здоров. Лео больше не понимал этого мира: когда он читал газеты, смотрел телевизор, ходил в кино, прислушивался в баре к разговорам, он непрерывно убеждался в том, что мир точно таков, каким он его описал. Но мир его не заметил.

Ну что ж, оставались наслаждения. Он поехал в Бока. Бара «Локомотива» больше не существовало. Но по сути дела он просто сменил имя. Ночной клуб назывался теперь «Ваганьо». Молодая девушка, подошедшая к его столику, когда он попросил позвать Регину, была ему незнакома. А ту Регину, которую он имел в виду, никто не мог вспомнить. В результате пришлось идти в номера с этой Региной, которая то и дело весело смеялась, глядя на него. Имя осталось прежним, по сути дела изменилась только сама женщина. Но наслаждения ему испытать не довелось. Не успела Регина его обнять, как в его памяти всплыли описания его сексуального поведения, которые он нашел в бумагах Юдифи и уничтожил. Он пришел в бешенство и чуть было не избил девушку. Он сдержал себя. Убирайся! заорал он, живо, уматывай!

Нет, ее нельзя отпустить ни в коем случае, ведь тогда он останется наедине с такими воспоминаниями, которых ему будет не одолеть.

Останься! сказал он, и теперь уже оказался окончательно беспомощен.

Чтобы как-то развеяться, Лео совершил турне по Европе. Возможно, думал он, ему удастся попутно завязать контакты с европейскими университетами, с Сорбоннским институтом философии в Париже, с Институтами философии при Свободном университете в Берлине, при Венском университете. Конечно, ничего у него не получилось. Приехав в Вену, он тут же отправился в седьмой район, на свою прежнюю квартиру. Войдя во двор, он удивленно замер. Ангелов больше не было.

От хозяйки Лео узнал, что Заградник умер. По-видимому, у него были такие большие долги, что все ангелы были конфискованы и отправлены на аукцион. У Лео было такое впечатление, что хозяйка, рассказывая об этом, с грустью и сожалением оглядывала пустой двор. Хотя бы одного ангела, сказала она, они могли нам оставить. Ей особенно нравился один, с раскинутыми крыльями. У него был такой взгляд, будто он способен видеть будущее. Теперь он, возможно, тоже стоит на могиле, сказала она, и охраняет покой мертвых.