Блаженны нищие духом - [11]

АНДРЕЙ БЛАЖЕННЫЙ. УРОКИ ЧЕРЧЕНИЯ

Учитель черчения ценил Андрея прежде всего за четкость и точность работ, и уже во вторую очередь за отсутствие нахальства, беспочвенного подросткового гонора и за то, что Андрей никогда не врал. Если он не выполнял домашнего задания, то так и говорил: «Я не сделал. Я сделаю к следующему разу». И всегда держал слово. Учитель знал, что мама Андрея — чертежница (они когда-то вместе работали в одном КБ), но ни разу Андрей не приносил чертежей, выполненных чужой рукой, что частенько делали другие ученики, за что получали всего лишь тройки, даже если работа была выполнена прекрасно и грамотно. Он вообще никому не ставил двоек. Но и никогда никого не хвалил. Он считал, что пятерка достаточно говорит сама за себя. Он также был твердо убежден в том, что вообще хвалить ребенка непедагогично, ибо таким образом можно легко развить самолюбование, лень и похвалой наступить на горло инициативе и самосовершенствованию.

Но ученики, зная, как легко он ставит тройки, не очень-то ценили его пятерки. Да и вообще относили черчение к второстепенным предметам.

На самом деле Андрей черчение не любил. Слишком много тяжелого в жизни было связано с атрибутикой этого урока: и мамины ночные бдения, и скудость получаемых за работу денег, и полунищенское существование… Когда он начинал чертить, ему передавался мамин вечный страх не успеть сдать работу к сроку и, значит, выслушивать выговоры недовольных заказчиков, их сетования на непомерные цены за столь невеликий труд…

Как-то раз Андрей сделал чертеж на листе, с обратной стороны которого были какие-то его наброски. Переделывать было некогда, да и не хотелось, поэтому он так и сдал домашнюю работу, в надежде, что учитель не заметит.

— Это твои наброски?

— Мои. Простите, я их обнаружил, когда уже все сделал. Я все переделаю.

— Не нужно. А есть что-нибудь в целом?

— Есть. Немного есть.

— Принесешь мне завтра? Я бы хотел посмотреть.

Дома Андрей долго выбирал самое, по его мнению, лучшее. В его душе какая-то неясная надежда пульсировала крошечным комочком счастья: кому-то интересны его рисунки. К тому же на носу Новый год, и еще сегодня Настя спросила его, так, между прочим, пойдет ли он на школьный новогодний вечер…

В субботу ровно в два часа Андрей заглянул в учительскую. Там были почти все учителя. Они что-то шумно обсуждали, и Андрей решил подождать. Минут через 20 вышла русичка с пылающим лицом и, не взглянув на него, проплыла к выходу. Вслед за ней вышел историк и так хлопнул дверью, что посыпалась штукатурка. Андрей выждал какое-то время и заглянул опять, и на этот раз учитель черчения его заметил.

Они зашли в пустой класс, устроились за столом и начали вдвоем разбирать содержимое папки. Учитель откладывал некоторые рисунки отдельно, потом смотрел их еще раз и уже из них откладывал некоторые в сторону.

— Я хочу показать их одному своему знакомому художнику. Ты не будешь против?

— Нет… Возьмите, конечно…

— Я их тебе верну после каникул, идет?

— Идет…

— Ты еще не думал, куда пойдешь после школы?

— В армию, наверное.

— Нет, я имею в виду другое. Будешь ли ты учиться дальше…

— Не знаю, я об этом не думал.

— А ты все-таки попробуй в Суриковское. Хотя… Ладно, там видно будет. Эти я беру. Отдыхай.

Каникулы прошли, третья четверть стала разматываться очень быстро, учитель молчал насчет рисунков, и Андрей втайне изнывал от неизвестности. Где-то уже перед весенними каникулами чертежник вернул Андрею рисунки и сказал:

— Ты уж извини, что так получилось. У моего друга с сыном несчастье… Погиб в Афганистане.

Страшная воронка с названием «Интернациональный долг» росла, ширилась, набирала силу, втягивая в себя жизни и калеча судьбы.

Больше никто не проявил интерес к Андрейкиным рисункам, а сам он не умел, да и никогда бы не стал никому навязываться, выгадывать что-то для себя.

ЛЕХА САВЕЛЬЕВ

По деревенским меркам Натаха считалась уже перестарком — двадцать шестой годочек пошел. Ей так хотелось, чтобы с деревней было покончено навсегда, однако новоиспеченные родственники тоже были выходцами из глубинки, и Натаха попала из огня да в полымя. Втайне они считали, что сын мог бы найти кого и помоложе. Кто его знает, чего на девку до сих пор никто не позарился… Может, дефект какой имеет тайный или гулящая какая была там, у себя. Одним словом, встретили ее не сказать чтобы в штыки, но смотрели косо. Особенно свекровь приглядывалась да принюхивалась.

Сначала Наталья делала все, чтобы угодить свекрови: готовила, стирала, убиралась, шила, вязала, таскала из заводской столовой, где она работала на раздаче, то кусок сливочного масла, то котлеты, то выпечку, в общем, рвалась изо всех сил и никак не могла понять, что, зарабатывая себе очки, она тем самым отбирала их у старой хозяйки дома. Свекровь же по-умному никогда напрямую не лезла в их семейную жизнь, не поучала, не делала замечаний, но просто иной раз молча, на виду у сына демонстративно снимала постиранное сношкой белье и заново перестирывала его, или переглаживала рубашки, или перемывала за ней посуду, или недоедала приготовленный ею борщ. Александр отмечал это про себя и потом делал жене замечания: