Блаженны кроткие… Священномученик Сергий Лебедев, последний духовник Московского Новодевичьего монастыря. Жизненный путь, проповеди, письма из ссылки - [28]

.

Священный Синод при Заместителе Патриаршего Местоблюстителя был упразднен в мае 1935 года. Отец Сергий был определен священником Богоявленского Дорогомиловского собора[186], затем переведен в Подмосковье.

В 1937 году у Бориса с Натальей родилась дочка. Крестил внучку отец Сергий, назвал Еленой[187] и надел крест, который специально купил для крестин[188].

В том же году батюшку постигло горе: сын заболел гнойным энцефалитом, был оперирован, и неудачно – произошла парализация правой стороны. Борис

Сергеевич, человек деятельный, многоталантливый, энергичный, на несколько лет практически потерял трудоспособность.

Вероятно, немного ранее эти событий[189] отец Сергий получил место при Петропавловском храме в деревне Наташино, примыкавшей к «полустанку»[190]Малаховка Казанской железной дороги[191]. В начале XX века это было, по свидетельству современников, «восхитительное дачное место при самой железнодорожной станции, быстро соединяющей с Москвой и делающей и самую означенную местность тоже как бы частью самой столицы»[192].

Петропавловская церковь, построенная в 1903 году на земле Соколовых на средства дачевладелицы, была деревянной, с деревянной же колокольней; трехпрестольной, с приделами Ольгинским и Алексиевским[193].

Настоятелем храма с 1932 года был протоиерей Петр Марков[194]. По воспоминаниям жителей Малаховки, в их маленький храм переводили московских священников, «устраненных» из столицы, и не одного, а многих. Так что иногда число священнослужителей достигало девятнадцати человек.

На этом месте отцу Сергию довелось прослужить недолго.

Арест 1938 года, расстрел

На 1937–1938 годы пришелся пик террора, богоборческих репрессий, по своему размаху и жестокости неизмеримо превзошедших все гонения, когда-либо имевшие место во всемирной истории. За предшествовавшие 20 лет советской власти, сопровождавшиеся нарастающими репрессиями – тюремным заключением, ссылками, расстрелами, бесчинством и агрессией воинствующих безбожников, поруганная вера народа не была утрачена, но укрепилась и утвердилась. Согласно переписи населения, проведенной в январе 1937 года, пятьдесят пять миллионов граждан назвали себя верующими людьми, в том числе сорок четыре процента населения заявили, что они христиане, что произвело большое впечатление на высшее руководство страны. В обстановке гонений это свидетельство было равносильно исповедничеству.

Еще в сентябре 1927 года на вопрос представителей американской рабочей делегации И. В. Сталин ответил: «Подавили ли мы реакционное духовенство?

Да, подавили. Беда только в том, что оно еще не окончательно ликвидировано»[195]. Оно оказалось не ликвидированным и еще десять лет. Теперь Сталин распорядился итоги переписи скрыть, ее организаторов расстрелять как вредителей. А чтобы «покончить» не только с духовенством, но и всеми верующими, Пленум ЦК ВКП(б), проходивший 23 февраля – 5 марта 1937 года, санкционировал массовый террор. 2 июля и Политбюро ЦК ВКП(б) единогласно приняло решение о проведении всесоюзной репрессии.

Тогда же за подписью Сталина секретарям обкомов, крайкомов, ЦК республиканских компартий была направлена телеграмма, в которой предписывалось «взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы были бы высланы в районы по указанию НКВД»[196]. Несмотря на то, что духовенство в телеграмме не упоминается, понята она была верно, и уже 7 июля в Чимкенте был арестован митрополит Кирилл (Смирнов).

3 июля Сталин направил выписку из протокола заседания Политбюро № 51 народному комиссару внутренних дел СССР Н. И. Ежову с соответствующими поручениями. 30 июля 1937 года за подписью Ежова вышел Оперативный приказ № 00447 Народного комиссариата внутренних дел Союза ССР, которым органам госбезопасности на местах предписывалось «с 5 августа во всех республиках, краях и областях начать операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов».

Приказ гласил: «Материалами следствия по делам антисоветских формирований устанавливается, что в деревне осело значительное количество кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий. <…> Осело много в прошлом репрессированных церковников. <…>

Перед органами государственной безопасности стоит задача – самым беспощадным образом разгромить эту банду антисоветских элементов… раз и навсегда покончить с их подлой подрывной работой».

Оговаривался контингент граждан, обвиненных в принадлежности к «антисоветской банде», своей обширностью скрывающий истинное направление удара. В пункте № 6 значились «наиболее активные антисоветские элементы из бывших, кулаков, уголовников… церковников… которые содержатся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях…»; согласно пункту № 9, также «репрессии подлежат все перечисленные выше контингенты, находящиеся в данный момент в деревне… и в городе… в советских учреждениях и на строительстве». Были определены наказания за несовершенные преступления, которым надлежало подвергнуть «антисоветские элементы», разделенные на две категории: «к первой категории относятся все наиболее враждебные… Они подлежат немедленному расстрелу или, по рассмотрении их дел в тройках, – расстрелу. Ко второй категории относятся все остальные, менее активные… они подлежат аресту и заключению в лагеря на срок от восьми до десяти лет»