Благотворительные обеды - [6]
Его голос звучал мрачнее прежнего.
— Это меня всегда интересовало. Почему, например, понедельник отвели проституткам?
— Дни никто не выбирал, — торопливо ответил Танкредо.
Он с запозданием сообразил, что ответить на этот вопрос собирался и все еще хочет Альмида. Но Танкредо не дал себя опередить:
— Это зависит от посетителей, — сказал он. — От их… занятости. Понедельник у проституток мертвый день, они работают, в основном, со вторника по субботу или по воскресенье.
— Работают? — переспросил дьякон придушенным голосом.
Горбун сделал вид, что не расслышал:
— Как сказала одна из них, — продолжал он, — да простят меня Бог и присутствующие, проститутке, что сапожнику: понедельник — день-бездельник.
Казалось, теперь уже и Альмида жалел, что вызвал его к себе. Он снова раскашлялся так, будто подавился рыбьей костью. Дьякон открыл рот, но молчал. Где-то мяукнул кот. Горбун мысленно улыбнулся. Как странно, подумал он, прислушиваясь к самому себе: страх и злость в его душе отступали по мере того, как он доканывал дьякона. Не все его рассуждения приходились по нраву собеседникам, и он, словно нарочно, с заметным удовольствием выискивал, подбирал и бросал им в лицо именно такие. Страх перерождался в извращенное удовольствие. Его слушатели снова беспокойно заерзали на стульях.
— Работают! Вы сказали, они работают! — кипятился дьякон, не в силах добавить ни слова.
Танкредо решил не обращать на него внимания. Дьякон приблизил к нему свое уже красное лицо. Мысль о том, что проститутки работают, не укладывалась у него в голове.
— Почему же они стали реже приходить? — запальчиво спросил он.
Видимо, нехватку проституток на обедах он собирался свалить на недобросовестность Танкредо.
— Приходят только самые старые, — не менее запальчиво отвечал Танкредо. — Те, которые живут независимо и работают от случая к случаю, наудачу. Те, кто сами себе хозяйки, вы понимаете, о чем я, — те, кто сами распоряжаются своим временем. В некотором смысле, свободные проститутки. И если в понедельник им нечего есть, они приходят. Они знают о добрых начинаниях нашего храма. И приходят бесплатно поесть, вот и все.
Ему показалось, что Альмида украдкой улыбается; возможно, он смеялся над ним, над его молодостью; или просто жалел его. Дьякон весь трясся:
— Почему же не ходят молодые?
— Потому что сидят взаперти. У них есть… хозяин… покровитель. Который не позволит им просто так посещать приходскую церковь. Это сложно. Кроме того, в еде они не нуждаются.
— Но как люди узнают об этих обедах? — продолжал свой допрос дьякон.
Уже сам его тон раздражал горбуна. Падре Альмида поспешно ответил:
— Танкредо взял на себя эту обязанность, — сказал он, — и лично разносит приглашения беднякам Боготы, а это, к сожалению, почти все ее население. Сами знаете, Селесте. Благодаря усердной и бескорыстной работе Танкредо мы можем рассчитывать на посещения беспризорников, слепых, стариков…
— Мне тоже хотелось бы в этом участвовать, — сказал, наконец, дьякон. — Если никто не возражает.
И снова ответил падре Альмида.
— С превеликим удовольствием, — сказал он. — Ваша помощь будет неоценимой.
— Да, — продолжал дьякон. — Именно здесь и кроется проблема: в посещаемости… я хочу сказать… возможно…
Он покраснел еще сильнее.
— У людей пропадает охота приходить именно в тот момент, когда они получают приглашение. Я вижу, что семена здесь не сеют, а бросают на пересохшую почву.
На черном письменном столе зазвонил телефон. Сабина протянула руку.
— Я сниму трубку в ризнице, — сказал Альмида и встал, прерывая разговор. — Селесте и Танкредо, с ближайшего понедельника вы будете согласовывать свою работу.
Телефон зазвонил снова. Падре все еще медлил.
— Танкредо, — сказал он. — Есть важная новость: сегодня я не буду служить мессу. Мы с Селесте должны уехать.
Телефон все звонил. Альмида и Мачадо окинули горбуна суровыми взглядами.
— Вместо меня приедет другой священник, — сказал Альмида. — Думаю, он не заставит себя ждать. Окажите ему всю необходимую помощь.
Он ушел в ризницу. Кот последовал за ним.
Дьякон закончил допрос с широкой улыбкой; его прозрачные глаза ни на кого не смотрели; «Отлично, тогда в понедельник», сказал он, «в шесть утра». Было заметно, что он с нетерпением ждет ближайшего понедельника. Для него начнется необычная неделя — возможно, ему даже казалось, что понедельник, этот важный для него понедельник, уже наступил, — и с заметным воодушевлением дьякон последовал за Альмидой. Танкредо остался в кабинете один, вернее, с Сабиной Крус.
Когда он уже собрался выходить, его окликнул тихий голос Сабины Крус. Сабина все еще сидела за черным письменным столом, не глядя на Танкредо. В руках у нее была пачка чистых листов бумаги. Танкредо подошел. «Тут разные объявления, их нужно раздать в нашем районе», сказала Сабина. Листы были чистые. Встревоженные глаза Сабины с белесыми, золотистыми на концах ресницами, метнулись в сторону двери, чтобы убедиться, что в комнате никого, кроме них, нет. И только после этого впервые посмотрели в глаза Танкредо. В голосе Сабины слышались упрек и досада.
— Вы ведь заметили, что на мне сегодня синяя косынка? — прошептала она. — Да или нет?
За считанные месяцы, что длится время действия романа, заштатный колумбийский городок Сан-Хосе практически вымирает, угодив в жернова междоусобицы партизан, боевиков наркомафии, правительственных войск и проч. У главного героя — старого учителя, в этой сумятице без вести пропала жена, и он ждет ее до последнего на семейном пепелище, переступив ту грань отчаяния, за которой начинается безразличие…
Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Далее — очередной выпуск рубрики «Год Шекспира».Рубрике задает тон трогательное и торжественное «Письмо Шекспиру» английской писательницы Хилари Мантел в переводе Тамары Казавчинской. Затем — новый перевод «Венеры и Адониса». Свою русскоязычную версию знаменитой поэмы предлагает вниманию читателей поэт Виктор Куллэ (1962). А филолог и прозаик Александр Жолковский (1937) пробует подобрать ключи к «Гамлету». Здесь же — интервью с английским актером, режиссером и театральным деятелем Кеннетом Браной (1960), известным постановкой «Гамлета» и многих других шекспировских пьес.
В рубрике «Документальная проза» — газетные заметки (1961–1984) колумбийца и Нобелевского лауреата (1982) Габриэля Гарсиа Маркеса (1927–2014) в переводе с испанского Александра Богдановского. Тема этих заметок по большей части — литература: трудности писательского житья, непостижимая кухня Нобелевской премии, коварство интервьюеров…
Избранные миниатюры бельгийского писателя и натуралиста Жан-Пьера Отта (1949) «Любовь в саду». Вот как подыскивает определения для этого рода словесности переводчица с французского Марии Липко в своем кратком вступлении: «Занимательная энтомология для взрослых? Упражнения в стиле на тему эротики в мире мелкой садовой живности? Или даже — камасутра под лупой?».
Следующая большая проза — повесть американца Ричарда Форда (1944) «Прочие умершие» в переводе Александра Авербуха. Герой под семьдесят, в меру черствый из соображений эмоционального самосохранения, все-таки навещает смертельно больного товарища молодости. Морали у повести, как и у воссозданной в ней жизненной ситуации, нет и, скорей всего, быть не может.