Блад: глубина неба - [5]

— Простите, сэр, сейчас вам лучше уйти, — как можно твёрже и спокойнее повторил Шентэл.

— Я те сейчас уйду! — вспыхнул мужчина, решительно хватая не уступавшего ему в росте мальчишку за шиворот.

И в этот момент нервно отплясывающая Полночь исхитрилась развернуться и лягнуть жокея в колено. Что-то хрустнуло, нога мужчины подломилась и согнулась под странным углом. Конюшню огласил душераздирающий вопль, но его быстро перекрыло раскатистое ржание, в котором Шентэлу послышалось явное злорадство.

— Чёртова тварь! Чёртова тварь! Да что б тебя пристрелили! — выл жокей, пока сбежавшийся народ выносил его из конюшен.

— Вот дерьмо! — только и сказал переполненный безысходностью Норман, провожая взглядом экипаж, увозивший в госпиталь единственного наездника, который согласился участвовать в скачках на Полночи. — Если сниму эту фурию с забега, потеряю взнос. А скакать на ней теперь некому. Эй, Мэрфи, не желаешь выручить? — обратился он к старшему тренеру.

— Увольте, сэр! — усмехнулся мужчина. — Я жить хочу, у меня трое детей!

— Я могу! — неожиданно для себя подал голос Шентэл, и все конюхи обернулись на тощего тринадцатилетнего мальчишку.

Воцарилась тишина, лишь в конюшнях тихонько всхрапывали кони.

— А что, — первым подал голос старший конюх, — парень знает подход к этой нечисти, в седле хорошо сидит. Пусть попробует! Кубок не возьмёт, но и взнос не сгорит. Вы-то ничего не теряете, господин Норман.

Щеголевато одетый Норман раздумывал, покачиваясь с пятки на носок и пощипывая себя за мочку уха.

— А если убьёшься? — спросил он, взглянув на Шентэла.

— Я живучий, — парировал тот.

— Что думаете? — обратился он к тренеру и остальным конюхам.

— Да пусть попробует! Всё равно с этой кобылой сладу нет, третий год нервы нам тянет.

— Ну ладно, — наконец кивнул Норман, — но про поломанного жокея не болтать, а мальчик будет выступать под его именем.

От Винтерсблада ничего особо и не ждали. Его задачей было не угробить лошадь и не убиться самому, но он, к своему же удивлению, пришёл первым. Не потому, что был хорошим наездником, а потому, что самая быстрая лошадь забега оказалась его лучшим другом.

Он получил с выигрыша кругленькую сумму, а Норман вдохновился лёгкой победой и предложил Шентэлу отработать жокеем под чужим именем до конца сезона. И мальчишка согласился: деньги, которые обещали ему за каждый заезд, он мог утаить от отца и потратить на обучение. А он должен учиться, если хочет жизни лучшей, чем сейчас, если хочет наконец-то выбраться из этого дерьма, а не терпеть пьяные побои Шилдса до самой смерти отца.

***

— А ты молодец! — удивился Арни, закончив шить. — И бровью не повёл!

— А ты не даёшь частных уроков? — с места в карьер спросил мальчишка.

— Ну-у-у… — замялся студент, — я, знаешь ли, не очень лажу с детьми…

— А мне бы согласился преподавать? Я быстро схватываю! Когда в школу ходил, опережал остальных учеников. И я заплачу, у меня есть деньги! — с готовностью выпалил Шентэл.

— А что тебе нужно? Школьный курс? Не проще ли учиться в школе?

— Я должен работать, — парень заметно сник, — но я тоже хочу поступить в медицинскую академию, как ты! Подготовишь меня, чтобы я смог пройти вступительные испытания? — мальчишка смотрел на Арни с надеждой, и благодаря ей в его глазах впервые промелькнуло что-то детское.

— Ладно, — усмехнулся студент, — приходи как-нибудь вечерком, я обычно здесь. Подумаем, что можно сделать!

Шентэл вернулся в общежитие, не прошло и недели. Из комнаты Арни доносилась музыка и смех, и мальчишка долго раздумывал, прежде чем постучать, но потом всё-таки решился. Дверь отворилась, выпустив в коридор клубы табачного дыма и звуки музыки, льющейся из фонографа. Вслед за ними из полумрака выступила фигура Арни.

— О, Винтерсблад! — слегка хмельно улыбнулся он, болтая в бокале резко пахнущий напиток. — Проходи, я познакомлю тебя со своими друзьями!

Внутри было очень душно. В полумраке комнатки можно было разглядеть четверых молодых мужчин и двух фривольно одетых девушек. Все они курили, пили вино и громко смеялись, что-то обсуждая. Говорили все одновременно, и Шентэлу их язык, перемешанный с музыкой из фонографа, сначала показался каким-то птичьим: так быстра и неразборчива была их речь. Но они прекрасно друг друга понимали и умудрялись вести несколько диалогов одновременно, отвечая одному собеседнику в тот момент, когда вполуха слушали другого.

— Господа! — громко воскликнул Арни, и все лица повернулись к нему. — Господа, познакомьтесь: это Винтерсблад, мой новый друг.

Компания радушно загомонила, кто-то похлопал Шентэла по плечу, а одна из девушек расцеловала его в обе щеки, обдав приторно-сладкой волной духов и оставив на коже отпечатки помады.

— Я по поводу занятий, Арни! — мальчишка попытался перекричать музыку и гомон вмиг забывшей о нём компании. — Я, наверное, не вовремя?

— Нет, что ты, — замахал свободной рукой студент, — ты очень вовремя! Повеселись!

— Но… но как же занятия, Арни?

— Да-да, кончено! Мы всё решим, не переживай!

В руке мальчишки откуда ни возьмись появился до краёв наполненный пузатый бокал, а он сам оказался на дальней кровати, что стояла у стены, зажатый среди гор сваленных на неё книг и конспектов.