Блабериды - [39]

Мы сходили в кино, но и фильм оказался довольно примитивным, про агента ФБР и маньяка, которые спешили к предсказуемой развязке так, словно во время съемок их не пускали в туалет. Сценарии подобных фильмов, вероятно, пишутся азбукой Морзе, а недостатки операторской работы скрадывают ночные съемки, будто в их мире дня просто не существует.

Это не испортило настроения, напротив, мы отдали дань дурным идеям и пошли обедать в фуд-зону на верхнем этаже торгового центра. Оле захотелось съесть какой-нибудь жуткий тошнотик, и она действительно заказала сосиску в тесте, заявив, что это напоминает ей молодость. То есть, времена пятилетней давности.

Я ненавидел шопинг, но отдавшись этому бестолковому занятию с головой и потерпев фиаско, я хотя бы имел право заявить «ну я же предупреждал».

Мы строили планы на вечер. Было бы хорошо купить две бутылки сухого красного вина, вытащить в сад кухонный телевизор, кресла и небольшой столик, разложить на нем сыры и охотничьи колбаски, замотаться в пледы и смотреть какой-нибудь бесконечный сериал. Оля голосовала за «Игру престолов», я склонялся к Breaking Bad. Оля была не прочь посмотреть старый советский фильм, но здесь наши вкусы расходились, потому что ей нравились комедии, которые я не выносил, а я любил меланхоличные картины, вроде «Доживем до понедельника».

— Под вино хорошо пойдёт «Ирония судьбы», — сказала Оля.

— Я тебя умоляю. В конце мая это нонсенс. Это как холодец в Таиланде.

— О, холодец, — оживилась Оля, откладывая свой тошнотик. — Давай заедем в «Эверест» и купим холодец. Там отличный холодец. И будем есть его с васаби и французским вином под советский фильм. Отличное сочетание?

— Да. Я тогда возьму какао с чипсами и поиграю в тетрис.

— О! А можно ещё включить Queen. Точно. О, давай Live Aid 1985 года, там Queen тоже были!

— Это уже теплее.

— Тогда надо колонки вытащить. Точно. Обставим всё колонками и включим на полную. Хеееей-ооо! — выкрикнула она, подражая Меркьюри. — Хей-о-хей-о-хоооо!

— Может быть, Nirvana Unplugged in New York? — предложил я.

Оля питала слабость к Кобейну.

— Круто!

Мы направились к выходу из торгового центра, фонтанируя идеями. К полудню толпа стала гуще и как будто злее. Недалеко от выхода мы наткнулись на Савву.

Мы вышли на него в той безнадежной манере, которая лишает шансов увернуться от взгляда. Поток людей впереди вдруг расступились, обтекая киоск. У киоска стоял Савва и смотрел прямо на нас. Мы напоролись на этот взгляд, на напарывается на льдину корабль.

— Привет, — сказал я громко.

Он едва заметно улыбнулся и ответил:

— А, здрасьте.

Савва не показывал ни радости, ни тревоги. Он был одет в кожаную мотоциклетную экипировку. Расстегнутая куртка придавала ему довольно отчаянный вид.

Оля тоже не потеряла лица. Секундное замешательство она разбивала вопросом:

— Ты как здесь?

— Товарища жду, — ответил он в ленивой, располагающей манере, которая неизменно вызывала у меня зависть. — А вы чего? Шоппились?

— Да, — ответила Оля. — Неудачно. Ты не женился еще?

— Не-а, — ответил Савва также нехотя. — У вас как? Хорошо всё, я смотрю.

Он кивнул на жалкий пакет, который я тащил в руке. В пакете были батарейки для Васькиной игрушки и единственная блузка, которую Оля решилась купить. С этим обвисшим пакетом я, должно быть, выглядел как-то особенно жалко; по крайней мере, это можно было прочитать в лице Саввы, что было особенно болезненно из-за его вполне честного равнодушия к моей персоне.

— Нормально, — кивнула Оля. — Ладно, мы пошли.

В последней фразе мне померещилась незаконченность, миллисекундная пауза, которой Оля надеялась продлить разговор.

— Пока, — произнес Савва торопливо, устремляясь куда-то наискосок от нас к выходу на парковку. У дверей его встретил ещё один байкер.

В машине Оля почувствовала мою внезапную скуку и пихнула в бок:

— Чего ты помрачнел?

— Да, блин. Так всё было хорошо, и надо было его встретить.

— Ну а что изменилось? — удивилась она.

— Не знаю. Просто вид твоих бывших любовников портит мне настроение. Это от меня не зависит.

— Да я о нём и не думаю.

— Зато я о нём теперь думаю.

— Ну не дури. Это давно было.

— Но было.

— Всё. Давай приедем, включим «Металлику» и будем колбаситься весь вечер. Ну не грузись. Не люблю, когда ты такой.

— Не знаю. У меня настроение исчезло. Работать надо. О Филино почитать ещё. На работе все равно толком не дают.

Оля обиделась. Некоторое время она молча рулила, проезжая сложный перекресток, потом фыркнула:

— Ну ты серьезно? Ты из-за этого теперь будешь весь вечер дуться?

— Нет, я могу его зарезать как-нибудь подло, из-за угла. Это бы меня слегка развеселило.

— Не смешно ни разу.

— А мне смешно. И надо работать.

— Я в «Эверест» еду? — спросила Оля упрямо.

— Если тебе там что-то надо.

Дома меня одолело острое раскаяние и желание возродить идею нашего романтического вечера без Васьки, но ещё сильнее оказалось скрытое упрямство, которым я усадил себя за ноутбук в спальне и стал читать о Филино.

Голова работала плохо. Часа через полтора я заскучал. Чтение такого рода не приносило ни пользы, ни удовольствия. Я вышел к Оле, которая строгала салат, и стал помогать. Мало-помалу настроение к нам вернулось, но тащить в сад телевизор мы заленились, холодца не было, французского вина мы не купили, поэтому устроились в спальне с чаем и стали смотреть стендап.