Блабериды - [106]
На него жаловались бесконечное число раз. Владельцы офиса передавали наш гнев руководству охранной фирмы, та, вероятно, проводила какие-то беседы с начальником, но на этом эстафета заканчивалась. Начальник оказался живуч. Жалобы делали его особенно токсичным. Как-то я стал невольным свидетелем сцены, когда он зажал одного из дедов-вахтеров в лестничном пролёте и несколько раз ударил в голову. Вахтер, похоже, явился на смену с похмелья и вообще был паршивым вахтером, но в тот момент я его пожалел.
Я часто оставался в офисе допоздна, но мне везло ни разу не пересечься с этим начальником. Лишь пару раз он гремел где-то на периферии ньюсрума, переругиваясь с офис-менеджерами.
Но я ждал конфликта. Когда он грохотал где-то поблизости, я бросал взгляд на тяжелый дырокол на столе у Гали. Увесистый, сложный дырокол, которым можно пробить сразу листов пятьдесят.
Этим дыроколом я планировал сломать челюсть упыря, когда он пихнет меня в грудь, как своих дедов. Была у меня скрытая тяга к благородному членовредительству.
Теперь меня захлестнула волна гнева. Я вскочил, схватил этот желтый дырокол, помчался к выходу, сбежал вниз по лестнице и у самого выхода наткнулся на начальника, который стоял около вахты вместе с дежурным стариком.
— Так, что потащил? — крикнул он мне, подзывая жестом.
— Отстань.
Я проскочил мимо и выбежал на парковку. Почти стемнело. Одинокий фонарь напоминал летний душ; тусклый свет лился из него, разлагаясь на боках машин.
Машин осталось мало. Парковка опустела. Я обошел офис кругом. Алик уже уехал.
Я поплёлся обратно с чувством, что упустил шанс, который даётся раз в жизни. У меня не было чёткого плана действий, я просто знал, что если увижу Алика с Алисой, всё случится само собой. Не было ни страха, ни сомнений: была лишь глубокая досада на собственную заторможенность.
На вахте меня перехватил начальник, радуясь так, будто поймал меня с героином. Он изъял у меня Галин желтый дырокол, засунул его в пакетик и приказал деду писать акт. Он хотел задержать меня до установления личности, а когда я показал водительские права, долго их разглядывал, списывал данные и сделал ксерокопию, потом звонил куда-то и требовал «проверить по базе».
Когда я вернулся на наш этаж, Виктор Петрович уже стоял на выходе, собираясь уходить.
— Не ставить на охрану?
— Нет.
Я прошёл внутрь и сел за свой стол.
Мне остро захотелось перечитать неопубликованную статью о комбинате «Заря». Я открыл файл, названный осторожным словосочетанием «Белый вариант». Мне казалось, эта маленькая хитрость хоть чуть-чуть, но сбивает со следа ищеек, вроде Скрипки. «Белый вариант». Никто не заподозрит, о чём этот файл. Хе-хе.
Читая, я чувствовал стыд, чистый, обжигающий стыд за все оговорки, приписки, вводные слова, за все те правки, что внёс в неё невидимый капитан Скрипка.
Это не статья — это дерьмо. Таким дерьмом можно измазать несколько листов бумаги и записать себе в актив ещё одну острую статью, которая на самом деле является опасливым цитированием материалов, на которые уже давно смотрят сквозь пальцы.
Я принялся править статью, и работа так поглотила меня, что когда около полуночи позвонила в третий раз рассвирепевшая Оля, я заявил, что остаюсь в офисе ночевать. Оля бросила трубку. Это ненадолго выбило меня из колеи, но скоро «Заря» вернула меня с такой силой, что я забыл и об Оле, и об Алике, и всех бедах этого лета, которое испустило дух как раз в эти самые минуты. Наступила полночь первого сентября.
Я закончил править в полтретьего и сохранил текст под заголовком «Черный вариант». Это была совсем другая статья. Это был чёрный вариант.
Истории Филино и предыдущим исследования уделялось не более двух абзацев. Действующие лица были совсем другими. Бледные девочки-близняшки, алкоголичка Кростелёва, бывший председатель Азамат Ирекович, кашляющий кровью Лёня Сумских, Дарья Дмитриевна с её распухшими ногами-кеглями, тракторист Мирон и кисельные грибы, растворённая в эфире бабушка Астафья, несгибаемый Рафик и сибиряк Иван. И ещё были кладбища — все четыре филинских кладбища.
Затем на горизонте появлялся комбинат «Заря», из-под стен которого била сильнейшая бета-радиация. Я подробно описал охватившую меня паранойю; описал, как тщательно мыл квадроцикл, как выбросил одежду и обувь, как бегал к онкологу.
А потом был рассказ о «Заре», какой я увидел её во время своей вынужденной экскурсии. Я рассказал о могильниках-курганах, так сильно напоминавших проект хранилища радиоактивных отходов на юге области, и подозрительном водоёме, о мягкой пыли дорог и жёлтой траве на вершине холмов.
Я сделал лишь одну уступку капитану — я не упомянул, что попал на «Зарю» с его подачи. Пусть насильно, но из меня получился сталкер, и лишние детали не меняли дела по существу.
То, что пряталось между строк в белом варианте, теперь говорилось прямым текстом.
«Загадка Филино, которую уже тридцать лет не могут разгадать исследователи, существует лишь благодаря их слепоте и нежеланию видеть, что в считанных километрах от посёлка находится могильник радиоактивных отходов, который является единственной причиной высокой смертности. Сколько здесь отходов? Судя по масштабу комбината — тысячи тонн радиоизотопов лежат в плохо изолированных отсеках и проникают в почвы с грунтовыми водами. Загадкой является не высокая смертность филинцев — загадкой является равнодушие властей к этой проблеме, ведь переселение Филино не является масштабной задачей: их осталось немного. Но переселить филинцев, значит, признать ошибку, которую не хотели признавать тридцать лет. Если вы встретите жителя Филино, скажите ему при встрече „До свиданья“. Филино и все его жители должны уйти, чтобы проблема решилась сама собой. Чем больше изотопов проникает в кукурузные поля, чем больше кукурузных Буратин будет распято на местных соснах, тем быстрее будет достигнута цель. Мертвые никогда не расскажут правду. Особенно, если живым она не интересна».
Астролог Аглая встречает в парке Николая Кулагина, чтобы осуществить план, который задумала более тридцати лет назад. Николай попадает под влияние Аглаи и ей остаётся только использовать против него свои знания, но ей мешает неизвестный шантажист, у которого собственные планы на Николая. Алиса встречает мужчину своей мечты Сергея, но вопреки всем «знакам», собственными стараниями, они навсегда остаются зафиксированными в стадии перехода зарождающихся отношений на следующий уровень.
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Сегодня мы знакомим наших читателей с творчеством замечательного грузинского писателя Реваза Инанишвили. Первые рассказы Р. Инанишвили появились в печати в начале пятидесятых годов. Это был своеобразный и яркий дебют — в литературу пришел не новичок, а мастер. С тех пор написано множество книг и киносценариев (в том числе «Древо желания» Т. Абуладзе и «Пастораль» О. Иоселиани), сборники рассказов для детей и юношества; за один из них — «Далекая белая вершина» — Р. Инанишвили был удостоен Государственной премии имени Руставели.
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…