Бижутерия - [109]

Эдвард обнял ее за плечи.

— Успокойся. Я не хотел тебя расстраивать. Просто считал, что тебе следует знать, что происходит.

— Ах, Эдвард, что мне делать? — Джуэл тихонько заплакала. — Я погубила все, что создала. Ничего не осталось. Кэтлин и Анна здесь ни при чем…

— Ну-ну, дорогая. Твоя вина в том, что ты чрезмерно сурова к себе и окружающим. А Кэтлин использует людей: Гарри, меня…

— Гарри? — Джуэл смахнула слезы его платком.

— Раз сказал «а», надо говорить «б», — проворчал Эдвард. — Кэтлин считала, что у тебя с Харпером связь. И сама время от времени с ним обедала. Наверное, хотела его. А он хотел тебя. И не мог ей признаться, что ты отказалась лечь с ним в постель. Поэтому лгал. Говорил, что у вас роман. Это ее еще больше сводило с ума. У Кэтлин к тебе очень своеобразное чувство — любовь-ненависть. Она завидовала тебе, завидовала твоей жизни. Считала, что у тебя есть все: слава, мужчины, деньги. А ты ей доверяла.

— Я никогда ей не доверяла! — возмутилась Джуэл. — Постоянно помнила, откуда она взялась. Жалею только об одном: что не вышибла ее несколько лет назад, пока она не выведала все мои секреты. Однако вернемся к Гарри. Каким образом Кэтлин использовала его?

— Гарри свел ее с Анной, — объяснил Эдвард. — Вивиан подружилась с ней, когда Харперы купили большое поместье в Гринвиче. Все встретились в «Мортимере» за обедом. Гарри пригласил Кэтлин. А Вивиан с Анной сели за отдельный столик. Тогда-то он и помянул, что Анна — твоя врагиня. И Кэтлин запомнила его слова. Остальное известно.

Джуэл покачала головой:

— Как ни стараешься избавиться от своего прошлого, оно постоянно преследует тебя. И именно там, где меньше всего ожидаешь. Черт! Как было бы просто, если бы я умерла. Не пришлось бы возиться с этим дерьмом. — Она горестно рассмеялась. — У Эмбер есть майка, на которой написано: «Жизнь — подлюга, но за ней смерть». А я бы сказала: «Жизнь — подлюга, но от нее никуда не деться».

Эдвард улыбнулся:

— Не все так ужасно. Я тебя не оставлю. И мы победим. Если ты намерена стать помягче.

— Я-то намерена. Однако многолетние привычки за день не изменишь.

— Эти привычки не многолетние, — возразил Эдвард. — Когда мы познакомились, ты была нежной и уязвимой. Потом очерствела, но время от времени я узнаю прежнюю Джуэл. То есть я хочу сказать, что ты не безнадежно стервозна.

— Ну, хоть что-то. Спасибо, дорогой, что остался со мной, когда моим другом быть непросто. Ты можешь лишиться работы из-за того, что выбрал меня, а не Кэтлин.

— Никакого выбора, в сущности, не было. Я мог на тебя злиться, но предать не способен. Мы — команда и командой останемся.

Следующую неделю Аллен провел в городе, и у Джуэл оказалось время подумать обо всем одной. В субботу она проснулась рано, приняла душ и быстро, как только позволяла слабая левая рука, оделась. Она решила рассказать дочерям о Саше. Время настало, но она с удивлением поняла, что очень боится.

Джуэл вышла ненадолго прогуляться, чтобы морозный утренний воздух прояснил голову. Потом заварила мятного чая и взяла с собой в библиотеку. Поежилась, подкрутила терморегулятор и достала из ящика стола фотоальбом со снимками девочек с Сашей. Аллен взял его из банковского сейфа в Нью-Йорке и прислал в Коннектикут. Она устроилась на диване и положила коричневый кожаный альбом на колени.

Джуэл не заглядывала в него четырнадцать лет. И не хотела бы заглядывать сейчас. Но отступать было поздно.

Правая рука медленно открыла кожаную обложку. И с трепетом готовившегося сразиться со львами гладиатора Джуэл опустила глаза. Первый снимок восемь на десять сделала Сашиным аппаратом нянечка в роддоме. Он запечатлел ее, Сашу и Эмбер, которой было всего двенадцать часов.

Джуэл не имела ни малейшего представления, как выглядел теперь Саша, но ее поразило, насколько молодой была она сама. В последние десять лет, после того как появилась первая седая прядь, Джуэл с такой регулярностью перекрашивала волосы, что забыла свой естественный цвет. И вот на карточке она — шатенка со струящимися до плеч волосами, весьма привлекательная. Может быть, Эдвард прав? Может быть, она в самом деле была тогда милашкой?

А Эмбер такая худенькая, такая хрупкая. Джуэл вспомнила тот давний день, день рождения старшей дочери, и у нее на глаза навернулись слезы. Ее взгляд скользнул по лицу Саши. Огромный бородатый русский медведь с ясными, сразу поразившими ее глазами. На фотокарточке эти глаза смотрели на нее. И в них читалась неподдельная любовь.

Дверь внезапно распахнулась, и в библиотеку ворвались Эмбер и Берил — в ночных рубашках, гольфах и ворсистых шлепанцах.

— Ты здесь! Мы к тебе заглянули, а ты уже встала! Хотели подать тебе завтрак в постель. Приготовили сюрприз.

— Вы рано поднялись. — Джуэл улыбнулась и закрыла альбом. — С добрым утром.

— Что это? — спросила Берил.

— Покажу немного позже.

— Можно мы покажем тебе наш сюрприз до завтрака?

— Разумеется. — Джуэл согласилась бы на все, что угодно, только бы оттянуть разговор.

Девочки выскочили в коридор, но через минуту внесли в библиотеку поднос, на котором стояло нечто высотой в фут, а шириной даже больше.