Битва за Курилы - [51]

Президент почувствовал, что силы покидают его. За время своей деятельности он неоднократно попадал в разные критические ситуации, но то, что произошло с ним за один сегодняшний день, было выше пределов его возможностей.

– Да вы с ума сошли! – с гневом воскликнул он. – Вы понимаете, чем это цунами грозит нашему Дальнему Востоку, Курилам, Сахалину?

– Успокойтесь. До нас дойдет только сглаженная волна.

– Неужели такое действительно возможно? – с тревогой спросил Президент. – Но тогда это по зубам и нашим врагам?

– Вот именно, – согласился Бармин. – Но пока это оружие есть только у нас. До сих пор у нас не было возможности проверить его на людях. Теперь будет…

Какое-то время оба молчали.

– Знаете что? – нарушил паузу Президент. – Что-то мне не нравится эта ваша новая этика.

– Наша логика вам понравится больше, – иронически ответил Бармин. – А она заключается в том, что если мы уступим сейчас, то уступим и потом. На нашу территорию кто только не заглядывается – от Финляндии до Китая. Не знаю как вам, а я не намерен отдавать кому бы то ни было ни пяди родной земли. И, учтите, вы уже никак не можете помешать осуществлению данного проекта. Решение о его использовании будет принимать только Руководитель.

– Надеюсь на его разум, – мрачно ответил Президент. – А также на разум японцев.

– Ах, вы верите в их разум! – воскликнул Бармин. – Да, мы с ними граничим, соседями живем, а с каким трудом верить в японский разум научились. Вспомните их реакцию на ваше посещение Курильских островов. Они собираются диктовать российскому Президенту, что он может и что не может посещать в своей стране. Они к нам относятся как к неудачникам, проср… свою страну. Так что не будем о разуме.

Они снова замолчали. Президент с тревогой осознал, что контроль над ситуацией вновь ускользает у него из рук, но ничего противопоставить вышесказаному он не мог.

46

Бармин и Дроздов молча сидели в кабинете главного терапевта страны Зорькина. Бармин сосредоточенно смотрел в пол, вертя в руках линейку. Дроздов осматривал обстановку – в кабинете все было выкрашено в белый свет. В этой светлой стерильной обстановке единственным темным пятном был академик Савицкий, сидевший рядом с Зорькиным.

– Новости неважные, Олег Львович, – сказал Зорькин, перебирая бумаги на столе. – К вашему молодому коллеге, – он повернулся к Дроздову, – вопросов нет, а вот в ваших анализах кое-что смущает…

– Кое-что! – взорвался Бармин. – Что именно?

– Ну вот давленьице высоковато… Кажется, и сердечко пошаливает…

– По-вашему, 130 на 80 – это много?

– Олег Львович, – поспешно вмешался Савицкий, – медики знают, что говорят…

– Тебе, Константин Петрович, тоже, наверно, не дает покоя, что мне уже не двадцать, а на мне еще воду можно возить… – повернулся к нему Бармин. – Мы же вместе ведь начинали когда-то, а вот ты сдал всерьез…

– Вот видите, и нервишки у вас ни к черту… – заметил Савицкий, оставаясь на «вы».

– Послушай, да это же смешно! – не выдержал Бармин. – Мы вместе с майором прошли центрифугу, сурдокамеру, погружались три раза на глубину двести метров… Что еще нужно? Зачем нужна такая перестраховка?

– Я не желаю говорить с вами в таком тоне, Олег Львович, – перебил Савицкий. После этой минутной вспышки гнева повисла неловкая пауза. – Пойми, – спокойно, почти ласково продолжил он, – что никто из нас, увы, не становится с годами здоровее. Мы не можем игнорировать результаты медицинской комиссии.

– Запомни, Константин, – со вздохом сказал Бармин, – у меня здоровья хватит еще на десять, а может, и на двадцать ваших медкомиссий.

– Это ваши субъективные ощущения, а вот объективные результаты исследований, – Зорькин поднял со стола листки. – И если оснований для паники нет, все же еще раз подстраховаться мы должны. Подводное погружение – это вам не дайвинг. А уж с такими показателями…

Бармин сжал линейку так, что побелели суставы пальцев.

– Вы верите анализам мочи больше, чем живым людям? Поймите, я должен плыть, без меня там не обойдутся. А здоров я как бык… Я что, не заслужил этого?

– Ты, Олег Львович, в свои шестьдесят девять успел предостаточно, что говорить… – иронически улыбнулся Савицкий.

– Но подлечить вас мы обязаны, – подхватил его слова Зорькин. – Только для дела, так будет полезнее…

– Легко сказать, подлечить, – проворчал Бармин, – сколько для этого потребуется времени?

– Ну, недельку-другую, – встрепенулся Зорькин. – Здоровье у вас действительно неплохое, но в условиях невесомости…

– Столько времени у нас нет, – прервал его Бармин. – Три дня – и мы должны быть на месте.

47

Они достигли дна, – объявил Кобаяси, комкая в руках сигарету. – «Юнадо-7» на дне.

Несколько десятков инженеров, техников и военных, находящихся на центральном борту «Мицубиси», в едином порыве встав со своих мест, зааплодировали. Поднялся шум. Обычно сдержанные японцы на этот раз дали волю своим эмоциям.

– Слава императору! – пересиливая гул голосов, выкрикнул Кобаяси.

Все повернулись к Ватанабэ. Премьер-министр стоял, немного утомленный, задумчивый и величественный. Он поднял бокал с шампанским.

– За нашу победу под водой!

Выпив за победу, тост повторили – на этот раз за победоносную Армию самообороны Японии, за великий японский народ. Собравшиеся офицеры приветствовали тост дружными выкриками.