Битва на поле Куликовом - [43]

— А ты кто таков, что мне указываешь? — гневно спросил в ответ боярин.

— Я защитник градский, стражник. Покуда князь Дмитрий Иванович не придет с силой, не выпустим никого.

— Твой князь Дмитрий убежал наперед всех, себя спасая, — озлился боярин.

— Брешешь, пес нечестивый! — громко закричал стоявший тут же у ворот молодой ремесленник и, замахнувшись копьем, всадил его в грудь вельможи. Не своим голосом закричала жена убитого и выпрыгнула из богатого возка, вслед за нею вывалился на мостовую узел с каким-то добром. Слуги подхватили узел, увели боярыню и спешно стали поворачивать коней вспять.

— Добро тут оставьте, народом решено у изменников скарб на пользу города изымать! — закричали в толпе.

Улица быстро заполнялась вооруженными людьми. Толпа грозно гудела.

Вдруг из-за угла показался возок митрополита, а за ним второй возок выехал — великой княгини.

Улица замерла. Все ждали, что будет.

— Тоже бежите? — спросил человек, убивший боярина, — великую княгиню с детьми выпустим, а тебя, владыко, нет. Будешь в граде молить бога о помощи нам.

Киприан долго убеждал. Наконец ворота открылись. Но злато-серебро, драгоценности, которые хотели увезти с собой великая княгиня и Киприан, остались в городе.

Великая княгиня направилась в Кострому, к Дмитрию Ивановичу, а Киприан поехал в Тверь.

— Не выпускайте боле ни единого! — закричал кто-то из толпы. — Люди, метайте каменьями в каждого, кто захочет выйти!

Вдруг дозорные увидели конный отряд. Насторожились. Кто бы это? Оказалось — находившийся на Руси литовский князь Остей, прислал его Дмитрий Иванович.

Вошел в Москву Остей, тут же приказал сжечь все посады вокруг Кремля:

— Жгите чисто, ни единого дерева, ни тына не оставьте, чтобы не из чего было делать врагу примет.

Всем, кто мог стрелять из луков и самострелов, Остей приказал быть на стенах. Велел заготавливать камни и бревна, сказал:

— Близко уже Тохтамыш.

Приготовили большие котлы. В них будут кипятить воду, плавить смолу и лить на головы врагам, коль полезут на стены.

Ворота Кремля накрепко заперли.

Двадцать третьего августа в послеобеденное время увидели стражники с высоких башен Кремля приближавшихся татар. Тотчас запели тревожно трубы. Их высокие и звонкие голоса возвещали москвитянам, всем, кто укрылся в Кремле: враг у ворот…

Не доезжая до стены, татары остановили своих коней. Русские, приготовив самострелы и подняв луки, смотрели, что будет.

Несколько всадников отделились от отряда и подъехали к стене. Один из них спросил:

— Есть ли князь Дмитрий в граде?

— Нет его в граде! — прокричали в ответ.

Татары отъехали к своим. Потом поскакали вокруг города, внимательно всматриваясь, словно измеряли глубину рвов, высоту стен, оценивали прочность ворот, будто выбирая место для приступа.

Русские были удивлены и обрадованы, что татарская рать оказалась немногочисленной.

— Ну, этих-то мы одолеем! — говорили защитники Кремля.

— То против нас не сила!

— Да они и сами не пойдут, побоятся!

Спокойнее засыпали в эту ночь люди в Кремле.

…А наутро под стенами города увидели гражане самого царя Тохтамыша.

Он привел такую огромную силу, что ужас поселился среди осажденных. Мужественные ободряли приунывших:

— Да не устрашимся пришествия татарского, имеем бо град камен и врата железные! Еды у нас хватит! Питья хватит!

— Не вытерпят враги долго стоять под стенами нашими.

— Убоятся нас и князей наших, что скоро придут к нам на выручку.

— Ишь, а град-то со всех сторон облепили… — слышались голоса.

— Что же стоим, не бьем врагов наших?

Первые стрелы полетели в татар.

В ответ из татарского стана взметнулись тучи стрел. Многие тысячи их ударились о стены, многие убили и ранили защитников Кремля…

Долго сплошным дождем сыпались стрелы татарские.

Наконец приказал Тохтамыш идти на приступ. С криком бросились татары к кремлевским стенам, приставляли к ним лестницы и лезли вверх. Потоки кипятка и горячей смолы потекли на них.

Стоны, дым, вопли…

Отошли татары.

— Победа! — кричали защитники Кремля.

На второй день начался новый приступ.

Опять жужжали стрелы, летели пущенные из метательных снарядов камни, а с кремлевских стен стреляли из тюфяков[21] и пушек.

— Смотри, какой важный татарин, не иначе как мурза, — сказал стоявший над Фроловскими вратами купец-суконник Адам своему соседу, боярскому холопу.

— Где?

— Да вон, нарядный, сановитый, гляди…

Адам выпустил из самострела стрелу. Знатный татарин упал. Окружавшие его засуетились. В ответ на защитников Фроловских ворот взметнулась туча стрел.

И снова лезли на стены татары. Снова лили на них защитники Кремля кипяток и кипящую смолу.

Второй приступ был отбит. Три дня стояли татары, смертоносным поясом сжимая город. А на четвертый день, двадцать шестого августа, защитники увидели, что к стенам направились, подавая знаки, что идут для переговоров, несколько знатных татар и с ними два родных брата великой княгини Евдокии Дмитриевны, сыновья нижегородского князя — Семен и Василий.

Выехал вперед богато одетый старый татарин и закричал по-русски:

— Вас, людей своего улуса, царь Тохтамыш хочет жаловать! Вы пред ним ни в чем не повинны. Пришел хан беглого холопа казнить, Дмитрия. Он говорит вам: «Я не пришел владения своего истеряти, но соблюсти!» Царь не будет разорять ваш город.