Битва на поле Куликовом - [45]

— Говорят, издержал великий князь Дмитрий на погребение погибших от Тохтамыша триста рублей, — начал рассказывать Ерофейка.

— Народ что бор дремучий: весь до корня не вырубишь, — ответила ему бабушка Пелагея.

— А я думала, — вступила в разговор Анюта, — что после Куликовской битвы пришел конец нашей неволе.

— Неволе не конец, а битвы великой начало. Начало же концом славится! — ответил Ерофейка.

— Вот Москва пала… — начала было снова Анюта.

— Упасть не беда, беда не подняться! — перебил ее Ерофейка.

— Кабы князь-то Дмитрий Иванович побыстрее к Москве-то пришел, — молвила Пелагея.

— Винить надобно не князя, а тех, кто на его зов не откликнулся и не пришел к нему, — вздохнул Ерофей. — Собирать-то против Тохтамыша не сотни, а тысячи воинов надобно было. А где их взять? Спят воины на Куликовом поле. Ну ничего, сегодня не без завтра.

В избе становилось все темнее, темнее, а надо было повечерять засветло. Анюта поставила на стол пшенную кашу, принесла молоко. Ерофей взял большую округлую ковригу ржаного хлеба, прижал к груди и начал резать толстыми ломтями, подавая каждому кусок.

Он резал хлеб не спеша, аккуратно, чтобы не было крошек. Потом легонько стукнул ложкой о край миски, и все начали есть, зачерпывая кашу деревянными ложками.

Продолжается жизнь на Руси.

* * *

Много забот у великого князя московского. А силы жизненные иссякают, болеет князь. Иногда, особенно по ночам, чудится: вот-вот остановится сердце.

Никому не говорит Дмитрий Иванович о своей хвори — ни жене, ни детям, ни боярам знатным. Занимается великокняжескими делами, по-прежнему приводит князей под свою руку. Сызмальства знает — в единении сила. И куликовская победа всем показала это.

РУСЬ БУДЕТ СВОБОДНОЙ

Солнце пошло ввысь, угрожая зиме. Воздух стал таким прозрачным, что казалось — видна вся земля до самого ее края. Звон капели, щебет первых вернувшихся на родину птиц наполняли мир радостью.

А в великокняжеских хоромах беда: умирает князь Дмитрий Иванович.

В один из дней он призвал к себе Владимира Андреевича и старейших бояр, чтобы заключить с двоюродным братом договор, по которому Владимир Андреевич обязался бы считать Дмитрия отцом своим, а своего племянника, старшего сына Дмитрия, Василия, своим братом старейшим и не искать московской отчины Дмитрия и великого княжения владимирского.

Старейшие бояре и духовенство подкрепили докончание, сговор этот, своими подписями свидетелей и скрепили печатью.

Шестнадцатого мая 1389 года Дмитрий Иванович узнал, что родился у него сын. Нарекли младенца Константином.

Князь Владимир Андреевич очень беспокоился о жизни брата и потому домой не отъезжал.

Семнадцатого мая Дмитрию Ивановичу стало совсем худо. А на следующий день словно полегчало. Он призвал к себе княгиню Евдокию, старейших бояр, князя Владимира Андреевича и детей.

— Послушайте меня все, — сказал Дмитрий. — Я отхожу от жизни этой. Княгиня моя, Евдокия, тебе оставляю детей своих.

Евдокия, бледная, еще совсем слабая после недавних родов, подошла к его ложу, хотела что-то сказать, но не смогла, разрыдалась, прижавшись лицом к мужу.

— Овдотьюшка, княгиня моя милая, не плачь, — тихо говорил великий князь. — А вы, сыновья, бойтесь бога и чтите свою мать. Бояр же своих любите и честь им достойную воздавайте. Без совета с ними ничего не творите. Приветливы будьте со всеми, кто служит вам. Все сотворяйте с рассуждением. И не забывайте советоваться с матерью вашей, моей княгиней великой Евдокией Дмитриевной.

Потом, отдохнув, собрав последние силы, Дмитрий Иванович сказал боярам:

— Перед вами я родился и возрос. С вами княжил, с вами ходил на брань. Радовался и скорбел с вами. Теперь же вспомните слова ваши. Вы говорили, что будете верно служить мне и детям моим. Так послужите после смерти моей великой княгине Евдокии и детям моим от всего вашего сердца. Во время радости веселитесь с ними, во время скорби не оставьте их.

И поцеловал великий князь всея Руси княгиню свою, и детей, и брата Владимира, и бояр. И благословил всех.

Девятнадцатого мая в два часа ночи великий князь всея Руси Дмитрий Иванович Донской умер.

На следующий день, двадцатого мая 1389 года, понесли его тело в церковь архангела Михаила, туда, где были похоронены его дед и отец.

Совершали погребение игумен Троицкой обители Сергий Радонежский, гостивший в Москве греческий митрополит Феогност и русские епископы и игумены.

Убивалась великая княгиня, причитала сквозь рыдания:

— Что же, мой князь, ничего не скажешь мне? Что же ты не смотришь на меня, на детей своих? Зачем закрыты глаза твои?.. Что же не дашь ответа, княже мой Дмитрий, мертвый лежишь…

Владимир Андреевич был рядом, с ней. Он не утешал ее. Он тоже плакал, не стесняясь рыданий и слез, не скрывая своего горя.

Дмитрий Михайлович Волынский — Боброк, его жена, сестра Дмитрия Анна, множество народа в глубоком горе провожали своего великого князя, героя Куликовской битвы Дмитрия Донского.

И оставил великий князь Дмитрий Донской завещание:

«Во имя отца и сына и святого духа, я, грешный худый раб божий Дмитрий Иванович, пишу грамоту духовную в здравом своем уме.

Приказываю отчину мою Москву детям своим, князю Василию, князю Юрию, князю Андрею и князю Петру. А брат мой, князь Владимир, пусть владеет своей третью, как его благословил отец, князь Андрей…